И эти дети соревнуются друг с другом, кто спрыгнет последним. В этой игре они погибают десятками каждый год. Эуклидис, кстати, считается одним из лучшим трейн-серферов.
– Но отыщет ли он Изабель?
– Ради меня он сделает все, что в его силах.
– Он очень привязан к тебе.
Корделия вдруг вся как-то поникла.
– Я знаю. Поэтому он берет пистолет и рискует жизнью, шныряя среди людей, которые убьют его на месте, если узнают, чем он сейчас занят. А в один прекрасный день он ведь и сам пустит этот пистолет в ход, не сомневайтесь.
Фернанду накрыл ее ладонь своей.
– Нельсун правильно поступил, что отдал ему пистолет, minha querida [10] . Трущобы все равно что джунгли. Это тебе не обычный, нормальный, человеческий мир. Здесь другие законы. Ты сама знаешь.
– Я знаю. Я видела, как другие прибегают к жестокости, ножу, пистолету. Я просто никогда не думала, что стану такой же...
После ужина, когда мы сидели на балконе и пили caipirinhas, я заметил, что Корделия с улыбкой наблюдает за мной. Эта улыбка немного напоминала улыбку ее сестры, хотя и была более уверенной в себе, более открытой. И все-таки она была напоминанием об Изабель и уже потому вызывала приятное чувство.
– Забавно. Наконец-то я встретилась с кем-то из бойфрендов своей сестры.
– Она их так хорошо прячет?
– Она говорит, что их у нее просто нет. Во всяком случае, с тех времен, когда она была с Марселу.
– Мне она сказала то же самое. – Я решил не упоминать Росса. – А что за птица этот Марселу?
– Красивый. Очень красивый. Но, к сожалению, он и сам об этом знал. – Корделия поморщилась. – Сестренка была от него совершенно без ума. Думаю, когда они были вместе, он, пожалуй, любил ее. Но как только она уехала в Штаты, его внимание сразу переключилось на других ценительниц его неотразимой физиономии. Изабель тяжело это переживала. Хорошо, что они все-таки не поженились.
С этим я был вполне согласен.
– Не знаю, гожусь ли я на эту роль.
– Бойфренда? – Корделия лукаво прищурилась. – Очень даже, если она хоть что-то понимает в людях. А в людях она разбирается хорошо.
– Посмотрим.
Эти дни нас как-то особенно сблизили. Я уже чувствовал себя частью этой семьи. Но слова Корделии не только вселили в меня надежду, но и обеспокоили. Мне часто казалось, что я почти не знаю, какая она – Изабель. Она провела в плену больше времени, чем мы были знакомы. Если удастся вызволить ее, получится ли что-нибудь из наших отношений? Что я могу ей предложить? Нищий, безработный преподаватель никому здесь не нужного языка? И все-таки я не терял надежды. Главное – вызволить ее живой, остальное приложится.
В воскресенье вестей от Эуклидиса по-прежнему не было. У нас оставалось три дня.
В понедельник утром Корделия отправилась в приют. Она позвонила, как только добралась. Как выяснилось, Эуклидис уже ждал ее. Он нашел Изабель.
На сей раз парнишка был гораздо разговорчивей, а глаза его блестели от пережитых приключений. Его приятель не знал, где прячут пленницу, зато знал двоих из похитителей, и он согласился показать место, где они ставят свой грузовичок, вечно набитый каким-то мусором. В воскресенье Эуклидис спрятался в кузове. Машина бандитов направилась за город к холмам. В какой-то момент они вырулили через какую-то деревню на размытую грунтовку и остановились у заброшенной фермы. Эуклидис запомнил название деревни. К счастью, его не обнаружили, но он похвастался, что припас на этот случай байку о том, что якобы просто хотел выбраться из города. Я содрогнулся при мысли о том, что могло его ожидать, если в его поймали и не поверили.
Деревушка называлась Сан-Хозе.
Эуклидис вызвался быть нашим проводником. По дороге Нельсун купил мне бейсбольную кепку, которая хотя бы частично скрывала английскую бледность.