Мы сидели в "Замке Пембрук", уютном пабе неподалеку от моего дома. Джейми, как и обещал, все-таки заскочил на кружечку.
– Какую кашу, ты о чем?
– В Рио все газеты только об этом и говорят. И не прикидывайся, что ничего не знаешь.
– Я догадывался, что нечто подобное должно произойти. И что же пишут?
– А пишут то, что финансовый скандал, разразившийся месяц назад и связавший Умберту Алвиса и наркоторговлю с проектом favelas, сфабриковала Dekker Ward. Что Освальду Боччи согласился опубликовать эту утку в обмен на финансирование его новых медиапроектов.
– Вполне правдоподобное изложение событий.
– Кое-кто очень задет за живое. Рикарду обеспокоен. Очень обеспокоен. А Эдуарду – тот просто в бешенстве. Кипит и булькает.
Я довольно улыбнулся. Кажется, мне удалось расшевелить этот муравейник.
– Поосторожнее, Ники, ты нажил себе серьезных врагов.
– Меня это не волнует. А вот то, как торпедировали уже готовый проект, – это возмутительно. И ты сам это знаешь. Луис просто расставил точки над "i".
– Но Росс во всем винит тебя.
– Ну и дурак.
– Вот ты ему сам об этом и скажи.
Я отхлебнул пива.
– Сегодня я виделся с Дейвом, – как бы невзначай Обронил я.
– Как он?
– Зол как черт. Рикарду его просто утопил. Он не может найти никакую работу в Сити.
– И что собирается делать?
– В складчину с друзьями купить паб. И заделаться в нем менеджером.
– Не худший вариант.
– Ты знаешь, он тоже считает, что в конторе творится что-то неладное. Что Бельдекоса убили потому, что он наткнулся на какой-то компромат.
– Доказательства у него есть?
– Нет. Он звонил в полицию, но там никто этим делом не заинтересовался. А я сегодня звонил в Штаты в Управление по борьбе с наркотиками.
– Ты?!
– Да. Они все записали, но не похоже, чтобы очень уж заинтересовались.
– Кто-нибудь еще знает?..
Я покачал головой. И вдруг меня словно током ударило. Дейв говорил, что ему поставили прослушку на телефон. О Боже!
– Молись, чтобы никто не узнал, – мрачно посоветовал Джейми. – Не знаю, есть ли правда во всех этих разговорах об отмывании денег. И, честно говоря, не хочу знать. Но знаю одно: Рикарду не из тех, кто прощает.
– Дашь знать, если заметишь что-нибудь подозрительное?
– Нет, Ник, прости. Этого я делать не буду. Я тихо залягу на дно и ни во что не буду совать свой нос. Давай лучше поставлю тебе еще кружечку.
23
Меня разбудил звон бьющегося стекла и треск ломающегося дерева. Из гостиной доносились глухие удары. Я вскочил и как был, в одних трусах, побежал на звук.
Их было трое: высокие крепкие парни, затянутые в джинсы. Я бросился на того, что стоял ближе к дверям, прижав его к книжному стеллажу.
– Держите его!
Меня попытались схватить, но я пытался добраться до горла своей жертвы, которая неловко сползала на пол. Я все-таки успел его достать. Но силы были неравны. Эти двое все же скрутили меня, а их приятель успел прийти в себя, выпрямился, пошатываясь, и внезапно изо всех сил ударил меня ногой ниже пояса. Я заорал и почувствовал мгновенную тошноту. Еще один удар, который едва не разнес мне почку, а потом чье-то колено врезалось мне в лицо. Во рту сразу стало солоно, но боль в паху заставляла забыть обо всем остальном. Я пытался согнуться, чтобы защититься от следующего удара, но что-то с силой ударило меня в висок и я провалился во тьму.
– Скорую! Быстро!
Потрескивание полицейского радио. Кто-то, встав на колени, наклонился надо мной.
– Он дышит! Рана на голове. Проверьте спальню!
У меня не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. Все тело кричало от боли. Вокруг кто-то суетился, бегал, на меня набросили мягкое и легкое одеяло, завыли сирены. Меня положили на носилки, холодный воздух остудил лицо, и я открыл глаза.
Я увидел собственный дом.