— Очень жаль, но с сегодняшнего утра я всего-навсего представитель экспертного отдела УОКСа.
— А я всего-навсего представитель снабжения. Целое утро пытался втемяшить главе хозяйственной службы «Титана», что пластик с дырками пенится быстрее монолитного и что технологи базовых строев будут в восторге. — Капитан подбросил в ладони дырчатый диск. — А координатор Аверьян Копаев всего-навсего представитель МУКБОПа…
— Да?! — Андрей поднял бровь. — Чем я вызвал к себе любопытство службы космической безопасности?
— Вероятно, он сам тебе скажет.
— Не знаешь?
— К сожалению.
— И не догадываешься?
— По-моему, это связано с твоими экспертными делами.
— На танкере?! Что за чушь!.. Кому нужен доисторический «кашалот»?..
— Сатурнологам. Под орбитальную базу.
— Спасибо за информацию.
— Переваривай на здоровье. — Валаев там, у себя, смотрел куда-то вбок.
— Я без иронии, — пояснил Андрей.
— У тебя на окне передний обзор?
— Да. Ну и что? — Андрей перевел взгляд на окно. В океане йодисто
—коричневой под сиянием Сатурна дымки всплывал, как призрачный остров, громадный, нежно светящийся пузырь.
— Люциферида… — сказал капитан.
На аппарелях ФОБа переполошенно замигала светосигнализация; со стартовых желобов упали две ртутные капли и, выбросив параллельно вперед узкие струи лилового пламени, быстро пошли наискось вниз, в атмосферу Титана.
— Беспилотчики, — определял Валаев. — Ушли на пузырь.
Несколько мгновений собеседники молча разглядывали друг друга. Валаев поднялся. Следом поднялся Андрей.
— Ладно, — сказал капитан. — Орлы мух не ловят. Люцифериду видел? Будем считать это хорошим предзнаменованием… Что передать?
— Копаеву? Пусть приходит. — Андрей посмотрел на часы. — Бассейном придется пожертвовать.
— Не надо жертв. Все заняты подготовкой к разгрузке, и никого, кроме вас, голубчиков, в воде не будет. Салют!
— Салют, капитан!
3. РЕВАНШ
Андрей приказал бытавтоматике переправить портфель на причал пассажирской вакуум-палубы, шагнул из каюты в зеркальный тамбур, и раньше, чем створки двери распахнулись с другой стороны, инстинктивно сощурился.
За пределами тамбура искрилась под солнцем водная ширь. Байкальская панорама. Ветер дул прямо в лицо, на горизонте синели горы восточного берега. Было видно, как ветер трогает воду — участками. В этик местах вода морщилась и темнела. Шагая вдоль заметно изогнутой анфилады открытых в сторону озера гротов с высокими сводами, Андрей впервые подумал, что без панорамы Байкала высоченные коридоры тороидальных ярусов корабля наверняка производили бы странное впечатление На однокорпусных кораблях люди привыкли к интерьерам более экономных пропорций.
Анфилада полузатопленных солнцем гротов окончилась. Андрей вошел в сумеречное пространство ренделя. Постоял у комингса горловины шахты пониженной гравитации, чтобы привыкли глаза; плиты настила вокруг горловины мерцали синими искрами, по стенкам шахтного ствола бродили фиолетовые блики, я почему-то вспомнился «Фомальгаут», на котором шахты-атриумы для межэтажных сообщений всегда были ярко освещены. Правда, атриумы «Фомальгаута» не так глубоки. Он посмотрел на часы и понял, что неосознанно тянет время. Не хотелось быть в бассейновом зале раньше Копаева.
Автоматика, сбитая с толку неподвижностью человека, дала «окно» во весь купол ренделя. Заслоняя собой обзорное поле, стеной стояло дымчатое полушарие Титана; верхний край атмосферы нежно порозовел. Прямо над головой висел расцвеченный светосигналами ФОБ. Как летучая мышь под сводами звездной пещеры.