И как люди здесь стали уже не просто выживать во временном убежище, а обживаться.
Не обошла их стороной и смерть. Был среди них один мужчина, про которого сразу можно было сказать, что не жилец. В больнице бы его подлатали, а без медицинской помощи ему дорога только в один конец заказана. Говорили, что он упал на штырь. Вроде бы и рана не особо глубокая, но жара и грязь сделали свое дело. В этот раз, чтобы избавиться от тела, уже не пошли к мосту почти километр по тоннелям. Вынесли на улицу подальше от станции. Положили в брошенную машину и оставили. Мертвым все равно.
Однажды пришлось поволноваться группа долго не возвращалась. Когда поднялись по неработающим эскалаторам и подошли к разбитым дверям входа на станцию, увидели причину шел дождь. Не черный, смешанный с пеплом. Обычный летний дождь, который нес с собой невидимую смерть. И группе пришлось переждать в разрушенном общепите за площадью. Вроде бы и рукой подать до станции, но никто не хотел напрасно рисковать своей шкурой.
В тот день на станцию принесли старый радиоприемник на батарейках. Где только нашли такой раритет? Они долго пытались поймать хоть какое-то сообщение, но слышали лишь треск помех. Но и это не мешало надеяться, что помощь когда-нибудь придет. Главное дождаться.
В следующую вылазку пошел и Макс. Когда он начал собираться, к нему подошел Артем. Не отговаривал, только смотрел с тревогой. Парнишка теперь уже окончательно стал его подопечным. Алединскому удалось узнать, что Артему семнадцать лет, и он ходил в какой-то специнтернат недалеко от метро, его должна была старшая сестра забрать. Макс пытался осторожно разузнать, почему он в специальной школе. Артем только пожимал плечами и говорил, что не знает.
Алединский тоже не знал. Темка выглядел и разговаривал как обычный школьник. Разве что был очень тихим и робким. Он даже за едой один не мог сходить. Подойдет к людям и молча стоит, пока или не спросит кто, или Макс не придет. Артем словно пытался быть как можно больше незаметным, но в условиях выживания это только вредило. Умер бы в том тоннеле никто бы и внимания не обратил. Пока запах не пошел бы.
Но это могли быть и последствия психологической травмы. Среди них была женщина, которая больше не разговаривала. Ее муж тщетно пытался достучаться до нее, но она полностью замкнулась в себе. А до удара, по его словам, все было хорошо. Как и у всех остальных.
Я недолго, пообещал Макс.
Он уже знал, что Артем очень боится оставаться один. Подумывал взять его с собой, но потом отказался от этой идеи. Наверху можно и напороться на таких же выживших были уже стычки. Да и незачем ему видеть, во что там все превратилось. Успеет еще насмотреться, если помощь до них все-таки дойдет.
Все нормально будет, обнадеживающе сказал Макс. Где наша не пропадала.
О том, что пропало уже все и везде, он как обычно не договаривал.
Когда Алединский поднимался наверх, его охватило странное чувство. Он одновременно готовился к худшему увидеть вымерший и разрушенный город, полный разлагающихся трупов и мусора. И в то же время подсознательно надеялся, что именно сейчас, наконец, появятся машины служб экстренного реагирования или военные и отвезут их к другим выжившим.
С этой мыслью Макс вышел со станции и впервые увидел город после удара. С непривычки резало глаза. Небо было затянуто плотными облаками, но и пробивающегося сквозь них света хватало, чтобы ослепить людей, что больше недели прятались в темноте под землей. Механические часы показывали четыре утра. Глупо надеяться, что умирающий город живет по привычному распорядку, и они никого не встретят. Но так все равно было немного
спокойнее.
Они шли по заранее проложенному маршруту. Какие-то места уже были совсем разграблены, где-то еще оставалась еда. Все полезное кидали по рюкзакам и сумкам. В торговом центре оказались свои правила. Внизу, где был огромный продуктовый супермаркет, прочно обосновались люди. Ко входу их даже близко не подпустили. Местные стояли, вооруженные кто чем и готовые оборонять свое.
На рожон никто не полез. Поднялись наверх. Повсюду все разбросано, иногда попадались мертвые тела. Макс уже почти привык к запаху новой жизни. Гниющий мусор, трупы, человеческие отходы, немытые тела. В аптеке среди опрокинутых стеллажей он нашел коробку влажных салфеток и пересыпал в рюкзак. Батарейки для фонаря, чистая одежда, еще одно одеяло, дождевики. В магазине со всякой мелочевкой Макс поднял с пола альбом для рисования и пачку карандашей. Тоже засунул в рюкзак для Артема. Когда у них появился фонарь, школьник часто что-то набрасывал в своем артбуке. Его это отвлекало, и шуршащий звук в был всего лишь шелестом грифеля об бумагу, а не дрожью насмерть перепуганного пацана.
Все тащили на подземную парковку. Там нашлась машина на ходу. Ключи прятались в руке трупа под трепещущим покровом опарышей. Дороги забиты, но кое-как поближе проехать можно. Жаль, что машина, скорее всего, снова одноразовое удовольствие. Уже было так. Вернулись на машине, оставили вроде бы в укромном месте, но не спасло. Не угнали, но выбили стекла и прокололи шины. Теория разбитых окон теперь была справедлива для всего города.