Мать вашу! рычал Барталин, разглядывая огромный синяк на ключице и прикладывая к шишке на лбу смоченный нож. Что стряслось? Умники, кто ответит? Я слышал про тех, кто в постель дует по ночам, но чтобы башку разбивать такого даже пьяный менестрель не придумает! Ах, чтоб вас, сукины дети! Отличный парняга пропал ни за грош
Вы хотели выйти, сонно пробормотал Дан, разбуженный ором. Засовы открыли. Но клинышек на улице помешал.
В сторону Тафеля, потирающего распухший нос, полетели холодные слова благодарности.
Проклятое место, сказал Ромар. Сон здесь хозяин.
Альстед набросил плащ, подхватил мешок с вещами.
Открывайте дверь. Надо уходить. Чем дальше уберемся от деревни до сумерек тем лучше.
Жрецы осыпали зерном, окурили благовониями и зашили в полотно мертвецов. Похоронили их в овраге, слегка притрусив тела землей и набросав сверху досок. На большее времени не оставалось. Мулы были готовы, телега снаряжена, и отряд спешно покинул опустевшее поселение.
Дана забрали с собой.
Допросите мальчишку, велел Дарующий, когда дома скрылись из виду. Он что-то скрывает. Не может быть так, чтобы верные слуги Сеятеля стали послушными куклами в чьих-то лапах, а сопляку хоть бы хны. Нечисто дело.
Всякое бывает, слова про допрос Ильгару не понравились. Он солдат, а не палач. Ребенок вряд ли в чем-то замешан
Поручишься? Дарующий холодно посмотрел на него. Поставишь звание на кон? Ребенок странный. Откуда у него эта ваза? А если он демон в человеческом обличии?
Десятник покосился на мальчишку, весело болтающего с Партлином.
Я поставил звание и жизнь на кон, когда вышел из Сайнарии. За десяток отвечаю я. Поэтому ребенок на моей совести. Он не демон. Велю Морлину вписать его в хроники, пока не найдем, куда пристроить.
Как знаешь. Десяток и вправду твой. Только не забывай, кто руководит походом.
Ильгар не забывал. Поэтому и решил поскорее закрепить Дана за отрядом. Малец вроде шустрый, будет ухаживать за мулами и помогать по хозяйству жрецам. Если повезет оставят его в каком-нибудь укреплении по дороге. А ваза ваза стоит дорого. Древняя и красивая штуковина. Если продать вырученных денег ребенку хватит лет на восемь. А то и больше.
Поля закончились. Здесь властвовала дикая природа.
В воздухе разливалось послеобеденное марево, и если бы не многочисленные родники, коими изобиловали эти земли, отряду пришлось бы непросто. Бурдюки были полны, мулы напоены, а группки деревьев с пышными кронами встречались все чаще.
Скоро выберемся на Глину, сказал Ильгару Эльм-Крапивка. Река мелкая, спокойная, но широкая. Один из оттоков Нарью.
Некоторое время они шли рядом. Эльм, в отличие от двух других следопытов Стебелька и Ковыля не уходил далеко вперед, чтобы разведывать путь. Но знал о местности едва ли не лучше. Десятнику так и не удалось понять, как связываются между собой следопыты. Эйтары хранили тайны рьяно. Но кое-какие интересные мелочи удавалось-таки вызнать.
Почему у Стебля и Ковыля нет имени, а у тебя и у Колы есть? спросил Ильгар.
Не заслужили еще, ухмыльнулся Крапивка.
В моем племени имена давали при рождении.
И у нас дают, Эльм на ходу поднял кем-то сорванный пучок травы с мохнатыми стебельками и принялся задумчиво разглядывать. Только знает его один человек. Старейшина.
Кола?
Нет. Настоящий старейшина, а не городской. Наши земли лежат далеко отсюда там спокойно и мирно. Кругом леса, горы, болота и сотни озер. Там живет наше сердце. И рождаются имена.
И как вы узнаете, как нарекли человека, когда приходит время принять настоящее имя?
Старейшина называет его, и все. К слову, Ковыль говорит, что не дурно вам взяться за топоры и луки.
Почему? удивился Ильгар.
Дорога покажет.
Вначале огорошил Кальтер. Отыскал целую россыпь следов, тянувшуюся через заросшую травой и мелким кустарником почву. Сказывалась близость реки. Влажная земля с примесями глины отчетливо сохранила отпечатки каблуков, подошв и даже босых ступней. В зарослях бузины стрелок нашел грязный обрывок мешковины, из какой обычно шьют штаны бедняки.
Шли прямо, не сворачивая, доложил удивленный Кальтер. Думаю, к реке.
И то хлеб, буркнул Барталин. Много народу?
Больше пяти десятков. Есть старые следы, затоптанные и сухие. Но некоторые свежие. Ночные, наверное.
Обряжаемся? спросил Барталин.
Ильгар кивнул. Слажено, без лишних разговоров,
вздели кирасы, приготовили оружие. Двинулись вперед.
Вскоре отряд встретил Ковыль. В его зеленых глазах плясали искорки волнения.
Нужно искать другой путь, сообщил эйтар, теребя кончик бороды. Реку нам не перейти.
Это еще почему? удивился Альстед. Что мешает?
Зло.
Больше из следопыта не удалось выжать ни слова. Когда Дарующий рассвирепел и пообещал наказать упрямца, Эльм-Крапивка захохотал. Ильгар не понял, в чем дело, но что странно Альстед успокоился. Сжал кулаки, выругался сквозь зубы и ушел к телеге. Ромар последовал за ним.
Распределив дозоры и оставив мальчишку на попечение Тафелю, десятник спросил у Ковыля:
Далеко другой брод? До ночи успеем?
Не трогай его, попросил Эльм. Он видел то, что молодому эйтару видеть не следует До брода идти больше семи дней вверх по руслу. Или перебираться вплавь, но тогда придется бросить мулов и телегу.