Ребенок шурудит в колосьях.
Почему не поднял тревогу, дуралей?
Гур пожал мощными плечами.
Не похоже, чтобы он был опасен.
Ильгар снял с пояса топор, бросил на телегу. Отложил кинжал, чтобы не испугать ребенка. Но там, в полях, могли прятаться и взрослые, поэтому из-за голенища вытащил тычковой нож, подаренный ему когда-то давно жнецом-ветераном. Обмотанная сыромятной кожей рукоять сидела в ладони как влитая. Обоюдоострое лезвие было коротковатым, но для ближнего боя вполне годилось.
Десятник вломился в шумящее море злаков. Земля, которая по идее должна быть сухой и лишенной соков, оказалась на деле жирной, как масло. И хоть бы один сорняк затесался!
Малыш! позвал Ильгар, покрепче сжимая нож. Выходи! Не трусь, мы не враги!
Послышался хруст сминаемых колосьев. Никто не откликнулся. Тогда Ильгар затаился. Стоило ребенку появиться рядом в золотом море, десятник ловким движением метнулся к нему. Свободной рукой схватил за шиворот, мягко подсек ноги. Посмотрел на добычу На земле лежал растрепанный мальчишка. Огненно-рыжие волосы походили на птичье гнездо, из которого торчали обломки колосков, устюки и сухая трава. Некогда белая косоворотка с вышивкой хранила на себе отпечатки всех цветов радуги. Штаны из мешковины протерлись на коленях, зато сапожки выглядели новыми, только очень грязными.
Здравствуйте! улыбнулся пацаненок. А вы кто?
Ильгар опешил. Освободил мальца, отступил. Он-то ожидал увидеть испуганного, заплаканного найденыша, что переждал неведомую угрозу в полях и теперь прятался ото всех, а ему предстал веселый и смешливый паренек.
Я десятник из Армии, жнец опустился на корточки, чтобы посмотреть мальчишке в глаза. Знаешь, что такое армия?
Ну да, кивнул парень. Вы воины Сеятеля. Очищаете мир не знаю, для чего и от кого, но старейшина Кулур всегда так говорил! Я Дан Ой, я сейчас! Кое-что потерял.
Он юркнул в пшеницу. Через мгновение вернулся, неся большую, сияющую на солнце вазу из горного хрусталя. Она была прекрасна. Каждой своей гранью, каждой высеченной деталью. Кольца у горлышка, плавные изгибы неведомых животных, на которых эти самые кольца держались. Изумительная работа
Вот! Дан поднял вазу над головой.
Чуть позже, когда воины закончили осматривать деревню, Нот и Гур вырыли неподалеку от изгороди небольшую яму, развели в ней костер. Партлин состряпал любимую всеми похлебку из клубней, вяленого мяса и сушеного лука. Кто-то притащил лавки, стол. Сидели с подветренной стороны, так чтобы вонь от разлагающихся животных обходила их стороной. Ели в молчании, все больше наблюдая, как работает ложкой рыжий найденыш. Когда он прикончил вторую порцию, чем вызвал одобрительный возглас повара, Тагль поинтересовалась:
Малыш, почему ты один? Куда подевались все взрослые?
Ушли, спокойно ответил Дан, облизнув ложку. Он указал на восток: Куда-то туда.
Женщина вопросительно посмотрела на Дарующего. Альстед хмуро выбивал пальцами дробь на столешнице, совсем не притронувшись к еде.
И даже стражи ушли? От кого они сбежали? Чего испугались? пытливо вперился он в пацаненка.
Не знаю, пожал плечами мальчик. Так уже было. Только раньше уходили по одному
Как так? воскликнул Барталин.
Ну, мой дядька, Бру, как-то вышел ночью из дому и пропал. Я видел, как он по дороге идет, звал его но он не обернулся. И так почти в каждом доме!
А что ваши боги? Дарующий помрачнел еще сильнее. Не вмешались?
Они ушли раньше всех, Дан вдруг погрустнел.
Ильгар сжал вилку. Опять! Опять боги бросают свой народ!
Что с тобой, десятник? тихо спросил Марвин.
Ешь. Все хорошо.
Дан рассказал жуткую историю об исходе жителей деревни Овраг. Вначале люди уходили по одному, но три дня назад, ночью, как по команде, выбрались из постелей, побросали дома и ушли на восток остальные. Мальчик говорил, что бежал за матерью до самого рассвета, цеплялся за подол и умолял остановиться, но та словно не слышала его. Тогда он вернулся назад, забрал из опустевшего капища вазу и отправился «собирать солнечный свет».
Ночь околдовала маму, уверенно заявил найденыш, утерев нос рукавом. Когда я соберу достаточно солнечного света в вазу, я расколдую ее и всех соседей. Честно-честно!
Ильгар отвел взгляд. Он сомневался, что мать и остальные жители Оврага еще живы. Вряд ли их увели добрые силы Тогда десятник задал мучавший его вопрос:
Дан, если ушли все до единого почему ты здесь?
Не знаю. Меня не позвали.
Альстед решил, что ночь они проведут в деревне. Ильгар и Унгрен, как старший жрец в отряде, позволили себе оспорить решение Дарующего. Они напирали на то, что в Овраге по-прежнему опасно. Никто не знает, что действительно произошло с земледельцами, кто и как увел их. Но Альстед был непреклонен.
Даже если все так, как говорите вы, мы просто обязаны разобраться, стоял тот на своем. Скоро стемнеет, а ночевать в поле еще опаснее. Здесь есть, где укрыться.
Жрецу и десятнику пришлось уступить. Дарующий не походил на человека, с которым следует долго препираться, да и доводы его казались вескими.
Заперлись в просторном каменном амбаре, что больше походил на крепкую башенку в цитадели. Хитрый и верткий Тафель, невзирая на сломанную руку, умудрился выбраться через небольшое окно на улицу и заклинить дверь с другой стороны. Ребята посмеялись над ним, но лучник заметил, что если они вдруг захотят выйти из амбара против своей воли, придется лезть через окно, а поскольку все остальные бойцы неуклюжие поленья, кто-нибудь обязательно свалится и придет в себя. Дубовую дверь можно было выбить разве что тараном, стены казались прочными, поэтому Ильгар решил дозорных не выставлять. Все одно Ромар спит чутко, как сторожевой пес, а в эту ночь чернокожий явно не собирался ложиться. Да и сам десятник хотел немного поразмыслить над тем, что делать с ребенком но уснул, едва уселся на мешок пшеницы и закутался в плащ.