Пока наши цели совпадают? уточнила я, не поворачиваясь.
Самаэль не ответил. И невозможным образом то, что он не сказал: «Да», заставило меня смутиться еще сильнее. Несколько минут мы сидели в тишине. Самаэль смотрел на меня, я же не могла отвести взгляда от окна. Пусть птичка давно улетела, но пока я не чувствовала в себе сил повернуться. Сердце билось все так же быстро, а щеки ощущались все такими же горячими.
Наконец, когда мне почти удалось вернуть самообладание, Самаэль заговорил:
Не бойся слабости, Эвелин. Она скоро отступит. И когда это случится, мы вернемся к разговору о твоих родителях.
Я посмотрела на него.
Почему это так важно?
Потому что у простых горожан не мог оказаться один из десяти амулетов древности, произнес Самаэль, доставая из кармана медальон моего папы.
Глава 20
Как Самаэль и обещал, слабость начала отступать. Неохотно, едва ли не по капле, но все же я чувствовала, что она тает. Еду мне теперь доставляла служанка полноватая
женщина, чую фигуру я видела лишь краем глаза. Каждый раз, стоило услышать стук в дверь, я отворачивалась. Иногда зажмуривалась для верности. Дожидалась, когда покрывало примнется под ножками переносного столика, находила его края на ощупь и удерживала их, боясь резким движением опрокинуть бокал или тарелку. Лишь когда дверь закрывалась, я переставала прятать взор и аккуратно садилась.
В эти дни Самаэль почти не появлялся. На вторые сутки он передал со служанкой послание, в котором предупреждал, что занят. Я приняла это известие спокойно и о встречах просить не стала. Однако глубоко в душе так глубоко, что не признавалась в этом даже самой себе, я ждала их.
Мне нравились разговоры с Самаэлем. Не всегда понятные, рождающие новые вопросы, они дразнили интерес. И может, думать так излишне смело, но мне казалось, Самаэль стал меня видеть. Не как собственность и не как носителя опасного дара, а именно меня Эвелин. Нет, он по-прежнему отказывался отвечать, если не был в чем-то уверен, по-прежнему не делился догадками. Но по крайней мере, он понял, что неизвестность порождает страхи, и когда мог, старался меня от них избавить.
На третий день мне наконец удалось встать с постели. Ноги подрагивали, да и в пальцах, нервно сжавшихся на столбике кровати, я не чувствовала силы. И все же я справилась, устояла. Медленно, едва ли не по стенке, добрела до ширмы и стянула с нее длинный халат. С юбкой и блузой, боюсь, мне пока не совладать, но продеть руки в рукава и затянуть пояс я сумела.
Когда в дверь постучали, я уже сидела в кресле. Крикнула, разрешая войти, и закрыла глаза. Не сдержала улыбки, услышав удивленный возглас Рагны той самой полноватой служанки. Дождалась, когда она опустит поднос на низкий стол и выйдет. Оставшись одна, я посмотрела на принесенный завтрак. Каша, политая ягодным сиропом, румяная булочка, чай с брусникой и медом простая еда, помогающая оправиться после болезни и вернуть силы. Мне такая нравилась.
Я успела опустошить тарелку лишь на треть, когда дверь снова отворилась, на этот раз без стука. Вошел Самаэль. Я улыбнулась, приветствуя, и отставила высокую кружку с чаем.
Время есть, произнес он, садясь напротив, можешь закончить завтрак.
Я покачала головой. Есть под его внимательным взглядом не хотелось. Точнее, не хотелось, чтобы он увидел мои манеры. Меня они вполне устраивали: я точно знаю, что не чавкаю, не путаю приборы и не роняю еду изо рта. Но Самаэль мог оказаться из высокородных айров никто ведь не знает о его происхождении. И рисковать, выставляя себя посмешищем, я не собиралась.
Благодарю, но я уже сыта, ответила со сдержанной улыбкой.
Самаэль, как мне показалось, еле слышно ухмыльнулся.
В таком случае предлагаю вернуться к разговору о твоих родителях. Что ты о них помнишь?
Немного. Мне было пять, когда они погибли. Кажется, мы тогда куда-то ехали
я нахмурилась. Шел снег и и было темно. Да, холодно и темно.
По телу прокатилась волна дрожи, я неосознанно обхватила себя за плечи.
Ты боишься темноты? удивился Самаэль.
Немного, призналась нехотя. Кажется, с того времени и боюсь.
И что же именно тебя пугает?
Чудовища, что в ней живут. Знаю, что на самом деле их не существует, и то лишь фантазии моего детского разума но за столько лет мне так и не удалось вытравить этот страх из сердца.
Чудовища не живут во тьме, Эвелин. Они живут на свету и зачастую носят людские маски. Во тьме же их маски исчезают. Все, что делает темнота оголяет души. Но она не создает ничего из того, что не существовало бы при свете. Она лишь делает некоторые вещи заметными.
Я пожала плечами, не собираясь спорить о тьме с тем, кому она подчиняется.
Что еще ты помнишь? Самаэль вернулся к главной теме.
Я снова нахмурилась и невидящим взглядом уставилась на поднос. Зрение расплывалось, очертания предметов смазывались. Всего несколько секунд, и каша превратилась в белое пятно, а стоящий сбоку чай в красное. Цвета перемешивались, проступали одно на другом уродливыми пятнами. И чем дольше я за ними наблюдала, тем сильнее все внутри меня сжималось от дурного предчувствия.