С полудня зарядил противный осенний дождик. Мелкие брызги, падая на землю, собирались в лужи. Наверное, когда партизаны расширили проход в штольню, случайно нарушили систему водоотвода. Теперь в верхней штольне постепенно скапливалась вода, угрожая затопить всю шахту. Лето и осень этого года, к счастью, выдались сухими, и вода успевала высыхать. Осенние затяжные дожди окончательно испортили жизнь в шахте. По углам появилась белёсое полотно плесени. К тому же, всё время имелась опасность, что когда-нибудь вода перельётся через край и затопит нижние штольни. Оставаться в шахте на зиму становилось просто опасно.
Григорий натянул на голову папаху, на меховую куртку накинул чью-то суконную шинелку, тщательно намотал портянки и, притопнув сапогами по земляному полу, почувствовал, что готов к выходу в любой дождь. Ещё раз похлопал себя по бокам и пошагал в направлении посёлка Беспаловского.
На подходе к посёлку, когда вдалеке уже показались крытые соломой крыши, он наткнулся на застрявшую в раскисшей дорожной грязи подводу. Подвода застряла в самом неудачном месте, как раз там, где дорога пересекается Карболихой. Речка не велика, шириной аршинов в пять и глубиной не выше тележной оси, поэтому моста здесь никогда не было.
Тяжёлые мешки вымотали гнедую лошадёнку до такой степени, что она уже не реагировала на удары кнута по тяжело вздымавшимся бокам. Лишь косила большим лиловым глазом на хозяина, будто умоляя сжалиться. Хозяин подводы, лица которого не разглядеть под надвинутой лохматой папахой, нахлёстывал бедную скотинку.
Уважаемый, бог в помощь! Крикнул Григорий, подходя ближе. Охолони чутка, а то сейчас лошадёнку то свою до смерти забьёшь. А перекурим, да глядишь, я тебе с грузом и подсоблю
А и забью! зло процедил мужик. Твоё како дело? Ты, вообще, кто таков? Что-то я твоей хари не припоминаю.
Ты, дядя, за языком следи! Григория задело ничем не вызванное оскорбление. Понимаю, попал ты в переделку. Так я тебе помощь предлагаю, дурья твоя башка. Ты сейчас кобылку забьёшь, апосля будешь на себе кули таскать?
Да ладно тебе, не знаю как тя звать, мужик опустил кнут. Время сейчас такое, что все свои по домам сидят. А тебя я никогда не видел, ни в Беспаловском, ни в Черепановском, ни в Колывани
Из Барнаула я, начал на ходу сочинять легенду Григорий, еду по службе в Семипалатинск. Зовусь Егором. Служу землемером. Тебя как величать?
Силантием крещён, ответил уже почти по-доброму мужик. Потом хитро прищурился сквозь сивые космы папахи и продолжил, А ведь, брешешь, ты, Егорий, ох брешешь! Может ты, паря, и Егор, но точно не с Барнаула. Сам подумай, где Барнаул,
где Семипалатинск, а где мы Тут даже до ближайшей чугунки почти сто вёрст.
Тут, Силантий, дело такое. Можешь и не верить, но так оно и на самом деле и есть. Был у меня на германском фронте дружок из вашего Беспаловского. Он меня однажды при артобстреле от смерти спас. Апосля ранило его, да тяжело. Всю брюшину разворотило. Перед смертью просил он меня зайти при оказии в этот ваш Беспаловский и передать его вдове последнюю волю.
Это не Сергунька ли Попов? предположил Силантий.
Ага, Сергей Попов, точно так. Облегчённо выдохнул Григорий, радуясь, что его легенда сама сложилась.
Так Танька то Попова ещё весной семнадцатого в Змеиногорск подалась. Как узнала, что муж погиб, так к родственникам в город и умотала. И дитё с собой прихватила. Изба их, вот, до сих пор пуста стоит. Соседи всё, что могли, растащили, но сруб и крыша ещё стоят. Так что тебе есть, где голову преклонить.
Силантий вздохнул тяжело, бросил взгляд на лошадь, потом поднял глаза снова на Григория.
Слышь, Егор, ты что-то на счёт помочь заикался?
Раз заикался, значит помогу. Что за дела? Ты то, Силантий, как на ночь глядя, в дороге застрял? Да ещё и с грузом
Как, как раскакался тоже. Аменины вчерась справляли кума моего, у которого я картофь забрать был должен. Мужик снова помрачнел. Грех не выпить на аменинах то. Ну и перебрали самогоновки. Хороша у кума самогонка, на орешках кедровых настояна Маялись сегодня почти до самого вечера. То мешки искали, то ссыпать никак не получалось Вот и выехал под вечер. А тут ещё этот дождь. Ебись оно конём С Черепановского от кума ехать то всего ничего, а с похмела, да по грязи Так как на счёт помощи? напомнил он снова.
Давай, друг Силантий, подмигнул Григорий, лошадку мы твою вполовину разгрузим. Мешки на закорках сами на сухое место перенесём. Потом лошадку переведём. Всё у нас получится в лучшем виде. По твёрдой дороге твоя кобылка потянет же? Думаю, за час мы управимся даже с перекуром. Ты покурить то как?
А есть? в голосе Силантия звучала надежда.
А то! Григорий, хоть и не курил, но понимал, что табак иной раз служит ключом к сердцу любого курильщика.
На самом закате Григорий и Силантий вышли на околицу посёлка. Пока таскали мешки, разгружали телегу и грузили снова, было не до разговоров. Зато после мужики шли как добрые приятели. Дождь перестал и на дворе заметно похолодало. Тревожные крики неясыти доносились из березового колка. Собаки в крайних дворах почуяли чужого и лаем обозначили своё присутствие. Мол, чужой, знай, мы тебя услышали, мы на чеку и порвём, если что.