На то был и расчет, довольно почесал лоснящийся подбородок Горохов. Уволить тебя со скандалом и к ним подсадить. Это ты, Андрей Григорьевич, ловко придумал. Вот только в ресторане немного переборщил. Должен был обычный пьяный дебош устроить, а ты братьям Геворкянам носы свернул.
Да настроение было не очень, улыбнулся я. Вот душу и отвел.
Ну, ничего Там с ними уже все уладили. Дело прекращать будем по реабилитирующим обстоятельствам. А тебе снова надо заявление писать о приеме на службу. Уволили ведь тебя по настоящему, ткнул в меня Горохов пальцем. Для правдоподобности. И премии, кстати, ты не получишь. Она Геворкянам пойдет. За моральный вред, так сказать.
Хрен с ней, с премией, я хотел закурить, но, подумав, смял и выбросил сигарету (все, пора завязывать). Второй раз я бы так же поступил. Сами виноваты. Не фиг женщин за жопу без спросу хватать. Особенно рыжих.
На это Никита Егорович мне ничего не ответил. Наверное, подумал, что я уж слишком вжился в роль а может, вспомнил собственные сердечные
раны. Эти, заразы, долго болят. Уж лучше перелом схлопотать или пулю. Впрочем, такого я Горохову говорить не стал а то ещё передумает принимать от меня заявление. Хотя куда он денется с подводной лодки? Мы как два сапога уже. Но оба на правую ногу
Глава 2
Никита Егорович собрал нас экстренно. Обвел командирским взглядом и сообщил тоном, не допускающим возражений:
У нас новое дело, товарищи. Собирайтесь. Вылетаем срочно в Брянскую область. Самолет через два часа. Спецрейс из Шереметьево.
Ого, Катков довольно потер мясистый подбородок. Для нас выделили отдельный самолет?
Частые командировки вылечили его боязнь перелетов.
Наверное, кукурузник какой-то, фыркнула Света, наморщив носик.
В летнем платьишке в легкомысленный горошек она смотрелась, как студентка. Замужество не испортило ее точеную стать.
Нет, с гордостью заверил Горохов, целый АН-24 отрядили.
Не самый маленький самолет, восхитился Погодин. Мы на нем одни полетим? Что же там такого случилось в Брянске?
Сам не пойму, следователь спешно набивал кожаный портфель бланками протоколов и прочими нужными бумажками, впихнул туда изрядно разбухший от частого пользования томик УПК РСФСР, Сказали выезжать и на месте разбираться. В лесу обнаружен труп подростка.
Один? уточнил я.
А тебе сколько надо? пожал плечами шеф. Слава Богу, что один. Пока
Нас по одиночным не дергают, язвительно заметил я.
В том-то и дело, Горохов задумчиво зажевал нижнюю губу, вытащил из кармана платок, но лоб почему-то вытер кончиком галстука. Мутная история, товарищи. Тот подросток пропал еще три года назад. И вот его нашли.
Бывает, кивнул я. Пролежал три года, а тело только сейчас обнаружили. Все равно не пойму, при чем тут мы?
Даже не знаю, зачем я спорил всё равно ведь полетим, дело решеное.
А то, что он как живой, Горохов поднял указательный палец. Прямо чудеса
В каком смысле, как живой? в один голос воскликнули Погодин и Катков.
Погиб недавно. Совсем. По предварительной информации, тело без следов разложения.
Получается, что парня кто-то удерживал три года. Или он сам прятался, предположил я, а потом его убили?
Да, но Никита Егорович рассеяно обнаружил в своей руке носовой платок и снова засунул его в карман рубашки. За эти три года он нисколько не вырос. Будто пропал несколько дней назад.
Что значит, не вырос? тут уже я потер лоб, смахивая испарину.
Жарко сегодня, не по-апрельски.
Пропал он, значит, в 1982 году в возрасте тринадцати лет. Сейчас убитому должно быть шестнадцать, верно? Вот только он так и остался в теле тринадцатилетнего подростка. Рост, вес, соотношение развития лицевых костей черепа к мозговому отделу. Все говорит о том, что это мальчик на начальном периоде полового созревания.
Ни фига себе, Погодин озадаченно уставился на следователя. Мистика какая-то.
Намеков на что-то сверхъестественное шеф страшно не любил, так что я ждал отповеди. Но Никита Егорович ничего не ответил.
Может, местные что-то перепутали? включила научный рационализм Света. Или мальчик с задержкой физического развития. Что в тринадцать, что в шестнадцать выглядел одинаково.
Черт его знает, пропыхтел Горохов. Но не зря же нас так спешно отправляют. Чувствую дело скверное предстоит нам распутывать. Не люблю я такие. Особенно когда касается убийства детей.
Или сбой гормональный какой-нибудь приключился, продолжала накидывать версии Света. Вот и не было изменений в опорно-двигательном аппарате.
На месте разберемся, товарищи, отмахнулся Горохов. Машина внизу. Как говорится, по коням.
Он глянул на наручные часы, затем, будто сверяя время, на стену, где висела угловатая «Молния» с серебристыми стрелками и полированной доской вместо циферблата, и проговорил:
Десять минут на покурить, на посещение уборной и собрать вещи. Хотя вещи у вас и так должны быть уже собраны.
Насчет вещей Никита Егорович был прав. После событий в Зеленоярске нам частенько приходилось мотаться в разные уголки страны. Иногда экстренно, как и сейчас. Поэтому Горохов велел каждому завести на рабочем месте что-то вроде «тревожного чемоданчика». Только вместо сухпая чемоданчик (а в случае со Светой, это был, скорее, чемоданище уверен, что там у нее только босоножек три вида припасено) в себя включал нехитрый набор