Так, что там у нас? Пачка патронов в сторону. Деньги, на вид тысяч десять. Приберём. Чулки женские, фильдеперсовые, с начёсом нафиг. Солдатики оловянные, стойкие одна коробка. К ебе ой, тоже не нужно. Ага, нашёл. Вот и списки заключённых. Угу, год рождениястатьясрок. Вот это интересное гражданские специальности. Так что, тут не один Соломон такой? Занятно.
За спиной скрипнула дверь, которую, видимо, забыл закрыть.
Товарищ комбриг, привели.
Хорошо, подождите за дверью.
Когда я повернулся, священник слегка побледнел и размашисто перекрестился.
Господин полковник? Прошептал он. Вас же в Галиции.
Вот и славно. А то я уже беспокоиться начал за начальника. Улетели ещё вчера под вечер, и шлялись всю ночь неизвестно где. Хорошо ещё, что полярный день в этих широтах ещё не кончился. Но бензина у них часов на восемь полёта. При попутном ветре. Но если прилетели, значит, нашёл Гиви "Пижму". Иначе до сих пор гребли бы вёслами. Прецеденты
с фотографией и краткой биографией. Плюс многострочный список статей и преступлений по ним.
Берия расположился за столом в каюте бывшего начальника конвоя "Пижмы". Отец Алексий и Сагалевич, сидевшие на разных сторонах громадной кровати, отгородились друг от друга кипой бумаг и давали краткие характеристики по знакомым фамилиям.
А кто такой Велосипедиди? Грек?
Нетэ-э, товарищ комдив, Соломон Борухович с усилием произнёс неприятное для него слово, из наших.
Из жуликов? Уточнил священник.
Нет, из радистов, разочаровал его Сагалевич. Изобрёл телефон переносной, весом всего пять килограммов, вместе с батареями. Дальность передачи до двадцати километров. Пришёл на приём в Наркомат связи, а на следующую ночь за ним приехали. Червонцем по рогам, за развитие шпионских технологий.
А этот, Воронков?
Отец Алексий встал и подошёл к столу, что бы посмотреть на дело. Узнав фотографию, он улыбнулся.
Тут уже я смогу ответить. Это преподобный Александр из Нижегородской епархии. В Старо-Ярмарочном соборе служил. Придумал, как из опилок мебель делать.
Вот его за дело посадили, одобрил Лаврентий Павлович. Кто же купит шкаф из опилок? В стране что, деревьев мало? Да, а почему статья пятьдесят восьмая?
При аресте уронил из окна двух милиционеров и сбросил в Оку служебную машину. Богатырь.
Берия снял пенсне, и устало потёр лицо ладонями.
И куда мне теперь девать таких орлов?
Там не только орлы, стал объяснять Сагалевич, и львы есть. Вот посмотрите Лев Абрамович, Лев Эммануилович, Лев Михельсидекович. Такие же старики, как и я. Ну какие из нас изобретатели и инженеры? Отпустите нас, пожалуйста, Лаврентий Павлович?
Куда?
За границу отпустите. Так жалобно, что незнакомый человек принял бы за истинные чувства, попросил Соломон Борухович. Вам ведь понадобятся шпионы, в той же Франции или САСШ? А что может быть естественнее радиолюбителя с собственной радиостанцией?
И вы добровольно будете шпионить? Усомнился отец Алексий.
Кто Вас научил говорить такую ерунду, батюшка? Сагалевич всей позой изобразил насмешку. Конечно же, нет. Мы будем вынуждены заняться этим под жутким принуждением этой вашей ОГПУ.
Лаврентий Павлович, не торопясь с ответом, долго протирал линзы, наконец, водрузил пенсне на место и спросил:
И вот просто так, на чистом энтузиазме?
Старый Соломон рассмеялся чистым, детским смехом.
А мы разве не будем получать зарплату? Или Вы не считаете нас евреями? Я таки могу предъявить доказательства.
Только попробуй, предупредил отец Алексий, кивая на кадило.
Теоретически я могу себе представить такой вариант, согласился Берия, наблюдая, как Сагалевич пытается подвинуться подальше от грозного священника, но где гарантия, что по прибытии в Америку, вы не пойдёте сдаваться в ФБР?
Товарищ комбриг, не унимался старый шпион, пересев на стул в другой стороне каюты, Вы же не барон Ротшильд, а я не пришёл закладывать фамильные драгоценности. Ну, какие могут быть гарантии? Лучше представьте, сможем ли мы жить в какой либо стране, и не устраивать ей пакости? Одну маленькую, или, хотя бы, много больших?
Да. И много вас таких?
Миллионов пять наберётся. Ой. Нет, на корабле, конечно, поменьше. Инженеров же Вы заберёте? Тогда человек сто.
А уголовники?
Так Вам людей посчитать, или сказать, сколько народа? Ответил Соломон Борухович. Всех социально близких можете забрать себе, мы не обидимся. А давайте, Лаврентий Павлович, продадим их Нахамсону на шахту? Гирш заплатит в твёрдой валюте.
Русскими людьми торгуешь, морда? Взревел отец Алексий, пытаясь нащупать на боку отсутствующий палаш.
Подождите, Алексей Львович, Берия остановил священника, какие же они русские? Это про Вас можно сказать. Уже про меня. Или, даже, про Соломона Боруховича. Вот мы русские. А уголовники. Всё, кончилось время социально близких. Урою урок.
Добровольные секретари с должным почтением внимали начальственному гневу, впрочем, не понимая его причин. Но Лаврентий Павлович быстро успокоился и стал прежним, крайне невозмутимым комбригом с тихим голосом.
Мы подумаем над Вашим предложением, товарищ Сагалевич, того перекривило от обращения, мне нужно посоветоваться с шефом.