Повсюду голубое небо, оно становится черным, а затем снова становится синим.
Ветер в лицо Веджу.
Когда он проснулся, палка выпала из его правой руки. Ведж схватил его, возвращая контроль над своим "Хорнетом". Проверив свои приборы, он не сильно потерял высоту. Он не мог быть без сознания долго, может быть, секунду, как продолжительное моргание. Под его ногами росла лужа. Он дотронулся до своего правого бедра и нащупал выступ. Кусок стали вероятно, от фюзеляжа вонзился ему в бедро. Две дыры размером с большой палец около тридцати миллиметров, чуть больше, чем его собственная пушка, пробили переднюю левую и заднюю правую части его кабины, отсюда и ветер, дующий ему в лицо.
Он оглянулся назад, туда, где должен был проехать второй "Сухой". Он легко нашел его по солоноватому следу дыма, поднимавшемуся от одного из двигателей. В том же направлении, чуть дальше, в совершенно чистом небе виднелось маслянисто-черное облако дыма. Это могло быть только одно другой Сухой. Его "сайдвиндер", должно быть, нашел свою цель. Он одержал свою первую в истории победу в воздухе. Он почувствовал головокружение, которое могло быть вызвано потерей крови и, возможно, реакцией его тела на волнение от этого достижения.
Теперь Веджу нужно было подняться на десять тысяч футов. Ему все еще нужно было доставить свой груз. Тогда он придумает, как добраться домой или, по крайней мере, как уйти достаточно далеко в море, чтобы вычерпать воду. Он медленно поднимался. Его левый руль направления был прострелен, что делало самолет пугливым при наборе высоты и трудным в управлении. Ни один из его двигателей не работал на полную мощность; пара из них истекала топливом. Какой бы ущерб он ни причинил второму "Сухому", он причинил ему примерно то же самое. И пока он набирал высоту, этот упрямый второй пилот пристроился за ним, прихрамывая в погоню.
"Это не будет иметь значения", заключил Ведж. Он уже преодолел восемь тысяч футов.
Он взглянул вниз на раскинувшийся перед ним город. В его поле зрения появились маленькие ямочки света. Он попытался сморгнуть их прочь. Затем головокружительная темнота поползла внутрь с его периферии, как будто он мог снова потерять сознание. Лужа, в которой он сидел, продолжала углубляться. Когда он посмотрел на свой высотомер, он тоже был расплывчатым, но вскоре показал десять тысяч футов. Ведж прошел через последовательность постановки на охрану. Его руки чувствовали себя так, словно на нем было несколько пар перчаток, когда он неуклюже переключал переключатели и кнопки и выстраивал свой самолет под углом атаки. Сухой был позади него, но у него было тридцать секунд, может быть, больше, прежде чем ему нужно будет разобраться с этим.
Многое должно было произойти за эти секунды.
Все было готово. Палец Веджа завис над кнопкой. Какое бы головокружение или замешательство он ни испытывал мгновениями раньше, они уступили место совершенной ясности.
Он нажал на кнопку отбоя.
Ничего.
Он ударил еще раз.
И еще раз.
И все же ничего. И теперь "Сухой" набирал высоту, заходя на посадку следом за ним. Ведж в отчаянии ударил по кнопкам управления в своей кабине. Он вспомнил десятый "Хорнет" в их эскадрилье, тот, что упал на тренировке за несколько дней до этого. Он думал, что они устранили эту проблему с механизмом разблокировки. По-видимому, нет.
Это не имело значения. У него была работа, которую нужно было делать.
Ведж толкнул клюшку вперед, ныряя под углом. Полезная нагрузка проходила процедуру постановки на охрану, и если бы она застряла у него на крыле, он принял бы ее сам. "Сухой" не последовал за ним, а вместо этого оторвался, понимая маневр и, очевидно, не желая в нем участвовать. Не то чтобы это что-то изменило. "Сухой" не смог бы установить достаточное расстояние между собой и тем, что должно было произойти.
Ощущение невесомости охватило Веджа, когда он нырнул.
Детали ниже здания, автомобили, отдельные деревья и даже отдельные люди быстро заполнялись. Этот бизнес, война, бизнес его семьи и его страны он всегда признавал, что это грязный бизнес. Он подумал о своем отце и дедушке единственной семье, которая у него была, услышавших новости о том, что он сделал. Он подумал о своем
прадедушке, который летал с Паппи Бойингтоном. И, как ни странно, он подумал о Паппи и старых историях о том, как он смотрел сквозь свой фонарь, осматривая горизонт в поисках японских истребителей, с сигаретой, свисающей с его губы, прежде чем он выбросит ее в просторы Тихого океана.
Город стремительно приближался к Веджу.
Он сказал адмиралу Ханту, что не совершает самоубийственных миссий. И все же это не было похоже на самоубийство. Это казалось необходимым. Как акт созидательного разрушения. Он чувствовал, что он был концом чего-то, и, став концом, он достигнет начала.
Ветер от сломанного навеса дул ему в лицо.
На высоте пятисот футов он вспомнил о пачке праздничных "Мальборо", которую засунул в левый нагрудный карман летного комбинезона. Хотя это было бесполезно, он потянулся к ним. Это был его последний жест. Его рука легла на сердце.