Ты пришла сюда, чтобы обременить себя кое-чем похуже, напомнила Чили.
Главной драгоценностью дворца, имеешь в виду?
Заканчивай с этим, не льсти мне. Это уже совсем не обязательно. Она отвернулась к окну. Ведёшь себя так, будто у тебя есть конкуренты.
Метресса, предположила я, и Чили хмыкнула.
Первая из Дев, кто считает меня своим бременем.
Первая из Дев, чьё единство с тобой неоспоримо.
Хватит повторять.
Чили слышала, как я подхожу, и, судя по напряжению плеч, решила, что я хочу её обнять. Но я задумала кое-что получше, хотя, может, и не стоило и дальше её шокировать.
Стоя у неё за спиной, я подцепила край её рубашки и подняла ткань, оголяя плоский живот.
Здесь, сказала я, скользнув пальцем по выемке пупка, ты была соединена с ней плотью до того, как прийти в этот мир.
Что ты?.. Чили вздрогнула, но мою руку не оттолкнула.
Это правда. Ты была одним целым с ней буквально. Когда же ты родилась, то пуповину обрезали, и у тебя осталась такая впадинка.
У тебя такая же?
Да, меня ведь тоже родила женщина. И это единственное напоминание, которое осталось у меня от неё. Я задумчиво выводила круги пальцем на её животе, чувствуя, как Чили медленно, как будто неохотно расслабляется. Она уже давно мертва, и, насколько мне известно, во Внешнем мире никто не сажает на могилы деревья, так что, думаю, от неё уже ничего не осталось.
Ты скучаешь? прошептала она.
Да, хотя это и странно. Я понятия не имею, как она выглядела, какого цвета были её волосы и глаза. Не знаю, любила она меня или надеялась родить мальчика. Была я
у неё первой, или там остались мои братья и сёстры. Но от мысли, что когда-то она была всем моим миром, изобильным и безопасным, мне становится так тоскливо. Я положила подбородок на её плечо. Мы клан брошенных, нелюбимых женщин. Нет ничего удивительного, что ты тоже захотела нас бросить. Если и ты откажешься от нас, то мы станем абсолютно одинокими.
Не ври.
Когда ты освоишь высшее мастерство и решишь уйти во Внешний мир, все Девы будут безутешно рыдать, умоляя тебя не покидать их.
Этому тебя научила моя мать? уточнила Чили, как видно, слыша подобное только от Метрессы.
Нет. Но твоя мать мудрая госпожа, она точно знает, что говорит.
Да, но при этом о самом важном она предпочитает помалкивать. Почему о моём рождении ты знаешь больше меня?
Может, она боится тебя шокировать?
И правильно.
Я подняла руки, легонько погладив её плоскую грудь, чем смутила её ещё сильнее.
Что ты делаешь?
Просто разговоры о материнстве навели меня на мысль: это так странно, что ты твёрдая здесь.
Так и должно быть. Хватит трогать.
Ладно. Я подчинилась, чтобы в следующую секунду спросить: Ты не могла бы раздеться?
Чили отпрянула.
Не буду я раздеваться! Хватит и того, что ты сама постоянно ходишь полуголая.
Я осмотрела себя. Обычный наряд для Девы, состоящий из двух полосок, закрывающих груди, и двух полосок, формирующих юбку. Может, из-за того, что я не могла теперь прикрыть себя волосами, платье выглядело несущественным или даже несуществующим. Но одежда в нашем клане никогда не служила «скромности», этому понятию, придуманному мужчинами Внешнего мира, которые хотят держать под контролем даже женскую красоту. Здесь одежда либо демонстрировала таланты Девы в шитье и вышивке, либо подчёркивала достоинства её тела.
Это не должно тебя смущать.
Чего? Я не смущаюсь! отрезала она, пряча взгляд. Ты слишком много о себе воображаешь. Ведёшь себя так, будто у тебя самая лучшая грудь на свете.
Нет?
Да. Что?!
Тебе не нравится?
Мне всё равно!
Хочешь посмотреть?
Мне и так отлично видно!
Хочешь потрогать?
С ума сошла предлагать такое? Чили посмотрела туда, выдавая себя. Нет. Не знаю Если только чуть-чуть.
Я поняла, что она никогда сама на это не решится: какой бы сильной и смелой Чили ни была, любопытные изменения, происходящие в моём теле, пугали её. Она могла противостоять мифи, но прикоснуться ко мне было выше её сил.
Её абсолютно нелогичная робость умиляла.
Взяв Чили за руку, я положила её себе на грудь. Мы обе замерли, уставившись на мягкую плоть, спрятанную теперь от взгляда более надёжно: ладонь Чили полностью её закрывала. Так Солнцу должно больше нравиться? Или это отнюдь не добавило ситуации «скромности»?
Исправляясь, она подняла левую руку и нерешительно накрыла вторую грудь. И стало только хуже. Я почувствовала, как жар заливает и мои щеки, и дело не только в том, что мою грудь никто раньше не щупал, а в том, что Чили на этот раз проявила инициативу: слегка надавив, она сжала пальцы, и я отпрянула, испугавшись незнакомых ощущений.
Больно?
Немного.
Прости! Она отдёрнула руки, и мне стало стыдно за свою внезапную трусость.
Это не из-за тебя. Они болят, пока растут. Обычное дело.
Да?
А потом не будут ни капли.
Чили мрачно смотрела туда, где только что касалась меня. Теперь сквозь тонкую ткань проступали розовые вершинки, делая платье нарядным именно таким, каким его и задумывали.
Просто не верится.
Что?
Что они станут ещё больше.
Видимо, ей не хотелось, чтобы её пара слишком от неё отличалась.
Ты боишься, что это отдалит нас? спросила я.
Мы ещё толком не сблизились.