мы больше не ругаемся.
Что, остепенился?
Сергей в ответ лишь рассмеялся.
А ты чего с чемоданами?
Я насовсем сюда. Осталось только угол найти, да занятие какое-нибудь.
Все ясно. Это дело наживное. Ничего, у нас места много. Останешься на первый случай.
Спасибо, Сергей.
Через час пришла Наталья. Она была рада тому, что Ольга остановилась именно у них.
Вы не представляете, Адрианчукам дают в центре квартиру, и они попросили им помочь с переездом.
У Натальи был уже порядочный срок и она уже перешла на одежду свободного покроя. Но как была удивлена Ольга, когда такой же животик увидела у Любаши Адрианчук и счастливого Андрея с Максимкой на руках.
Ольга жила то у Адрианчук, то у Долговых. Помогала Наталье с ребятами, у Адрианчук занималась ремонтом. «Побольше работы поменьше мыслей» как молитву твердила Ольга. Вскоре ей удалось получить работу на заводе и комнату в общежитии.
В этот год Лебедева, Долговы и Адрианчук особенно сблизились, жили большой дружной семьей.
* * *
Лето было в самом разгаре, когда Танька Бальцерек покинула Севастополь и направилась в Енисейц. По дороге планировала заехать в Москву. И первому, чему поразилась Ольга, так это то, что Танька приехала не одна. В ней билось второе сердечко. Удивлению Ольги поразились Любаша и Наталья:
А ты не знала? в один голос спросили они так, что Ольге стало даже стыдно. Ведь она после того письма, которое пришло к ней после весенней распутицы, так и не связывалась с подругой.
Вот так Василий! смеялась Любаша. Гигант! Всю медицину надул! Он не только медицину, он Татьяну надул!
Люба, прекрати! шутливо сердилась Танька и отбивалась от Любаши, которая так и норовила ее пощекотать.
Когда вечером угомонились дети, подруги вышли на балкон. По Москве-реке медленно шли пароходы, внизу сновали машины, макушки деревьев, достававшие до окон, слабо вздрагивали от налетевшего вдруг ветерка.
Ну как ты? спросила Танька Ольгу.
Не плохо. Вот, работу нашла на заводе. Ничего особенного, так с бумажками сижу целый день. Комнату дали в общежитие от завода. В общем, не жалуюсь.
Так ты тут живешь? теперь настала очередь удивляться Таньке. А Лешка? осторожно добавила она.
Нет, Ольга показала знаком: молчи.
Что так?
Все кончено и я не хочу это бередить вновь.
Так ты получила мое письмо?
Тань, пожалуйста , -Ольга встала с плетеного стула.
Хорошо хорошо.
Представляете, девчонки, перевела разговор на другую тему Любаша, вот родим все сыновей. Они как потом дадут нам жара.
Ты хочешь, чтобы у нас у всех троих были сыновья.
Да.
С ума сошла. Как соберутся вместе, представляете, что будет? подруги рассмеялись.
Ой, да ну вас! Пошлите лучше спать!
Наутро в комнату, где Наталья (собирались у Долговых) постелила Ольге и Татьяне, заговорщицки улыбаясь, вошла Любаша.
Ольга, она ласково потеребила девушку за плечо, там тебя очень интересный молодой человек спрашивает.
Скажи, что ты меня знать не знаешь, в первый раз про такую слышишь, пробурчала Ольга, отворачиваясь к стенке.
Очень настойчивый, застрекотала неотступно Любаша и стянула у Ольги подушку из-под головы.
Вот черт! Ольга подняла вихрастую голову. Что ему нужно?
Любаша пожала плечами.
А подать его сюда! шутливо приказала Ольга.
В комнату вошел Димка.
А, Дмитрий Иванович, добро пожаловать! Садитесь рядышком! Прошу прощения, что не прибрана. А вы к нам какими судьбами?
Оля, ты не перебивай. Послушай, Оля, я не могу так. Оль, вернись, а? Не могу без тебя. Хоть издалека тебя видеть.
Дима
Я понял, что это великое счастье просто видеть тебя, просто видеть. Я что-то тут вовсе не то говорю. Прости меня.
В дверном проеме Любаша отчаянно показывала, что стол накрыт и нужно вести гостя к чаю.
Дима, мне нужно одеться. Ты не мог бы довериться вот этой замечательной девушке.
Любаша сделала страшные глаза и затараторила:
Да-да, любезнейший, пойдемте со мной. Мы вас накормим, напоим, пригреем, приголубим, Любаша остановилась и взглянула на удивленное лицо Дмитрия, рассмеявшись, добавила, ну что я несу такое.
Они вошли в столовую. Ольга быстро привела себя в порядок и вышла к завтраку. Когда застолье было окончено, она засобиралась домой.
Я провожу, Дмитрий подхватил Ольгу под руку и оба молча стали спускаться по лестнице.
Что там в Енисейце, Дмитрий Иванович?
Ваши родители обеспокоены тем, что вы давно не пишете,
«Вот, говорит старик Шапошников, дровишек б, а то, как в гражданскую в болотах воевали, так ревматизм мучает меня». Через два дня гляжу подвода с дровами на двор к Шапошникову завернула. «Ну, думаю, дела». И все-таки кажется мне, что это неспроста. Что делается это не от доброты сердечной, а с каким-то умыслом. Ладно, черт с ним, с этим Мейдзи. Зато Людка Сковородникова, ой, опять, теперь уж Мейдзи, так вот, она беременна. Представляешь?! От этого рыжего чудовища родить еще каких-то Михайловичей! Ужас!
Димка Емельянов. Ну, это особая статья. И знаешь, Оля, ты большая, круглая, прям набитая дура! Неужели его тебе ни чуточку не жалко? Это раз. Неужели ты не была бы вместе с ним счастлива? Это два. Даже если ты сама несчастна, то это подвиг сделать счастливым другого человека. Это три. Он любит тебя, всегда любил и всегда будет любить тебя, чтобы ты не сделала и как бы ты не издевалась над ним, показывая, какая ты плохая. Это четыре и пять: ты надутый павлин вместе со своей идиотской гордостью! И не стоишь ломаного гроша! А Димка это человек, которому ты навсегда испортила жизнь. Ему больше никто не нужен, вот в чем беда. После твоего отъезда мы с ним сдружились. Мне его очень жаль, правда, по-человечески жаль. А Шурка от него беременна, а, может быть, и не от него. Может быть, от Лешеньки от твоего любимого, а, может быть, от какого-нибудь идиота Светлоярского.