Однако, вслед за миролюбивым, устраивающий Кремль предложением Г. Трумена от 13 января 1951 года, советский руководитель в его поддержку не выступил, чем серьезно озадачил как население страны, так и международную общественность.
Таким образом, пауза «молчания» вождя затянулась уже на полгода, поползли слухи о тяжелом заболевании и даже смерти Сталина, о том, что от народа скрывают совершенный в Кремле государственный переворот.
Слухи о тяжелой болезни Сталина были не беспочвенны. Об этом, например, говорит письмо Сталина, отправленное на имя Маленкова 13 декабря 1950 года, в котором вождь, в частности, сообщает: «Я задержался с возвращением в связи с плохой погодой в Москве и опасением гриппа. С наступлением морозов не замедлю быть на месте» . Здесь практически с очевидностью выпирает факт тяжелого физического состояния вождя, о чем он «эзоповским» языком сообщает своим соратникам в Москву. Ведь нельзя же всерьез поверить тому, что в наиболее критический момент для страны, когда решался вопрос, быть или не быть ядерной войне, главу государства заботило лишь одно боязнь заболеть гриппом. Между строк сталинского письма читается, что недееспособность вождя по прогнозам врачей затянется, как минимум, до середины января, когда наступают сначала рождественские, а затем крещенские морозы («с наступлением морозов»).
Однако 22 декабря Сталин уже был в Москве, принял в своем кабинете с 22 ч. 40 мин. до 24 ч. 00 мин. (то есть работал 1 час 20 минут) членов Политбюро (Берия, Маленков, Молотов, Каганович, Хрущев), военных (Василевский, Штеменко) и председателя Совета Министров РСФСР В.Н. Черноусова.
До конца года Сталин еще четыре раза собирал в своем кабинете ближайших соратников, руководителей военного ведомства (Василевский, Штеменко) и МИДа (Вышинский, Громыко), скорее всего, заслушивал информацию о ситуации, складывающейся вокруг Корейской войны, и совместно вырабатывали позицию Кремля о дальнейшем участии СССР в этой войне.
По всему видать, что Сталин был сильно ослаблен после перенесенной тяжелой болезни, об этом говорит кратковременность ежедневной работы вождя: 22 декабря 1 час 20 мин.; 23 декабря 2 часа 30 мин.; 27 декабря 2 часа 50 мин.; 28 декабря 2 часа 25 мин.; 31 декабря соратники собрались у Сталина на 45 минут, скорее всего, поздравить вождя с наступающим Новым годом. Итого в течение последней недели уходящего года Сталин работал менее 10 часов.
В наступившем 1951 году работоспособность вождя нисколько не повысилась, поскольку в течение первых двух недель (со 2-го по 12 января) он собирал в своем кабинете тот же состав узкого руководства страны на весьма короткое время всего б раз: 2 января на 45 минут (скорее всего, это тоже всего лишь ритуальная встреча с поздравлениями с наступившим Новым годом); 4 января 3 часа 30 мин.; 5 января 1 час 45 мин.; 8 января 1 час 15 мин.; 11 января 1 час 35 мин.; 12 января 1 час 05 мин. Итого, за первую декаду января вождь «трудился»
около десяти часов это ли стиль работы Сталина, который в грозные годы войны трудился практически по 1520 часов ежедневно, не зная ни выходных, ни праздников!
13 января Сталин в присутствии членов Политбюро принял руководителя итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти (с 20.00 до 22.00 часов), а затем последовал длительный период отсутствия Сталина на рабочем месте в Кремле. По мнению Ю. Жукова: «С 16 января 1951 года, после третьего инсульта, Сталин уже не работал. Ему отказывала память, он перестал соображать» . Насчет «перестал соображать» Ю. Жуков, пожалуй, сильно преувеличивает, поскольку, как мы уже отмечали, по свидетельству В. Жухрая в последние годы жизни вождь интенсивно занимался разработкой вопросов теории марксизма-ленинизма и прежде всего политической экономики социализма. В то же время конкретными делами по руководству государством и компартией он практически перестал заниматься.
Об отходе вождя от практических дел в последние два года его жизни невольно свидетельствуют самые близкие его соратники, члены Политбюро Хрущев, Каганович, Ворошилов и Микоян. Выступая в июне 1953 года на пленуме ЦК КПСС, задним числом утвердившем отстранение Берии от всех занимаемых им постов, предание его суду за «попытку государственного переворота», члены нового руководства страны однозначно подтверждали, вольно или невольно (скорее всего, невольно), отход Сталина от решения вопросов управления государством:
«Хрущев: «В последнее время товарищ Сталин бумаг не читал, людей не принимал, потому что здоровье у него было слабое».
Каганович: «Товарищ Сталин последнее время не мог так активно работать и участвовать в работе Политбюро».
И Хрущев, и Каганович употребили неопределенное выражение «в последнее время», что в равной степени могло относиться и к последним неделям, и последним месяцам и годам жизни Сталина. Но два других участника пленума, не менее осведомленные люди, назвали более определенный, конкретный отрезок времени. Ворошилов: «Сталин в результате напряженной работы за последние годы стал прихварывать». Микоян, остановившись на отношении Сталина к деятельности СЭВ, Военно-координационного комитета и секретариата Информбюро тех органов, которые играли в ту пору важнейшую роль в определении и регулировании отношений СССР со странами Восточного блока, указал точно: Сталин «в последние два года перестал ими интересоваться» (выделено Ю. Жуковым).