Похоже, некоторые богатые стартеры шли Прайм под фальшивыми именами и прикидывались бездомными. Им не важны были деньги. Главное это бесплатные процедуры, которые им не разрешали бабушки и дедушки.
Лаурен...
Она перебила меня.
Привыкай к тому, чтобы называть меня Рис, хорошо?
Рис, по поводу этого плана убийства... я опустила взгляд. Мой страх не был наигран. Он был более, чем настоящим. Я как-то сомневаюсь.
Серьезно?
Что же мне сказать?
Даже если я почти задыхалась от этого, я не могла задать решающий вопрос. Намек, кто должен был быть жертвой, должен был прийти от нее.Для меня.
Просто я уж виню в этом Прайм Дестинэйшенс, протиснулась я дальше.
Ты не одна такая.
Я знаю. Ты, я... я не договорила дальше, в надежде, что она подхватит мою пламенную речь.
...Колемны, Мессианы, Посты, сказала она. Все затронутые в этом вопросе бабушки и дедушки винят в этом Прайм. Но убийства все бы испугались.
Теперь уж я оглядывалась по сторонам. Я увидела, что официантка, которая обслуживала людей через два столика, нас разглядывала.
Не волнуйся, я сдержала слово и ни одной душе не рассказала, сказала Лаурен. По крайнеймере пока что.
Самый главный босс Прайм Дестинэйшенс... должно быть, он был жертвой.
Не начинай снова с этим! Никто не знает капитана.
Он высокий. Носит шляпу, я вспомнила, что в тот день, когда вернулась в Прайм, его увидела со спины. И длинный плащ...
Да, я это слышала. Но я никогда еще с ним не сталкивалась.
А я сталкивалась. Когда он ссорился с Тинненбаумом.
Но Лаурен, казалось, была уверена, что Хелена не его хотела убить. Кого тогда?
Лаурен наклонилась вперед и твердо посмотрела мне в глаза.
Ты не хочешь мне сказать, кто должен быть жертвой, Хелена?
Она тоже этого не знает.
Я не могу, я отвела взгляд. Это, возможно, был единственный честный ответ, который я сказала за этим столом.
Подумай! Ты остальных тоже втянешь в это. Например, эту невинную красивую девушку, в теле которой ты сейчас находишься. Лаурен очертила бессильным жестом мою внешность и вздохнула. Ты можешь быть уверенной, что эту малышку застрелят на том же месте.
Мир затих. Это я!Хотелось мне кричать. Это мое тело!
Но эти слова застряли где-то глубоко в моем горле. При этом сильном запахе лимона и рыбного соуса, мой желудок начал бастовать. Я уставилась на желтое блюдо карри первая еда за целый год, которую я не могла съесть.
Моя клиентка хотела совершить убийство. Убийство, которое забрало бы и мою жизнь. Не удивительно, что при этой мысли пропадает аппетит.
Я мчалась по дороге настолько быстро, насколько было возможно, чтобы не получить штраф. Хелена, значит, забронировала меня не для того, чтобы заняться серфингом или чтобы прыгать с мостов. Она планировала кого-то убить. И быть убитой. Наверное, поэтому она выбрала себе тело, которое умеет стрелять. Мой телефон загорелся.
Блейк прислал мне голосовое сообщение, когда я сидела в ресторане. Сообщение звучало: есть еще что-то, что мы не обсудили? Это было странно. Я нажала на кнопку вызова на панели управления и на этот раз застала его лично.
Блейк, мы можем встретиться в Беверли Глен Парке? Через пол часа? Я тебе там все объясню.
Через полчаса, сухим голосом повторил он, а затем отключился.
Я шла через парк, мимо Эндерсов, отдыхающих под солнышком на лежаках. Двое даже качались на качелях. Со времен войны дети практически больше не бывали на улице. Многие Эндерсы, которые остались со своими внуками, чувствовали себя неуютно в обществе детей, наверное, потому что потеряли своих дочерей и сыновей. К тому же многие люди до сих пор боялись, несмотря на прививку, что в воздухе еще остались споры. Вооруженный страж порядка наблюдал за всем происходящим через свои солнцезащитные очки. При виде оружия мне вспомнилась та пушка в спальне, и я содрогнулась. Под одним из деревьев спорила парочка Эндерсов, оба с белыми волосами до плеч. Я видела, как женщина снова и снова тыкала указательным пальцем мужчине в грудь. Примерно так же делала наша мама.
Я вспомнила родительскую ссору, состоявшуюся примерно полтора года назад. Это было летом, после ужина. Мы с Тайлером сидели перед телевизором. Срочные новости о войне прервали текущую программу. Ведущий сказал, что худшие опасения оправдались, и что теперь, при участии головок спор, война перешла на новый уровень. Пока он добавлял, что битвы сейчас сконцентрировались на северо-западе, я побежала к родителям на кухню, чтобы проинформировать их об этом, но они, похоже, уже обо всем знали. Я услышала, как они ругались, и остановилась пред полуоткрытой дверью. Моя мама стояла у раковины, держа в руках полотенце.
Почему ты не можешь приобрести его для нас? У тебя же есть контакты в правительстве.
Мой папа провел рукой по волосам.
Ты знаешь, почему.
Нам это нужно, Рэй. Мы должны это сделать для нашей семьи. Для наших детей. Ты считаешь это правильным, оставлять их бездомными? Безо всякой защиты? Приговорить их к голоду, к смерти или чему-то еще, похуже?
С каждым вопросом она тыкала его пальцем в грудь. Слезы злости стояли в ее глазах. Мой папа схватил ее за плечи и обнял, чтобы ее успокоить. Она прижалась к нему и положила свою голову ему на плечо. В этот момент они меня заметили в дверях. Мама смотрела на меня глазами, полными страха. Я пыталась выкинуть из мыслей картинку ее выражения лица, выражающего безысходность.