Я не спорила, кивала покладисто, но в глубине души была категорически не согласна. Всю жизнь в своём углу сидеть, конечно, покойно, да уж больно тоскливо. Опять же, коли ты от всего хоронишься да таишься, чем в старости согреешься, какими воспоминаниями себя потешишь? Делами домашними да трапезами сытными? Тоже надо, конечно, но ведь этого мало! И я недрогнувшей рукой засыпала в небольшой чайничек заветный сбор, кипятком крутым залила, ещё и полотенечком укутала, чтобы настоялся лучше. Затем сложила в корзинку заботливо приготовленные Бриславой судочки с обедом, ещё одним полотенцем (от остуды и дурного глазу, ох, уж мне эти суеверия деревенские!) укрыла и опять направилась к Светозару.
Некромант встретил меня ясной улыбкой, так украшающей его лицо, превращающей сурового вида мужчину в озорного юнца, ещё не знающего всей меры коварства и жестокости мира.
- Ты одна, без коровы?
Я подняла и слегка качнула корзинку:
- Корова тут. Лягушку в суп, прости, добавлять не стала, да и съели её уже.
Светозар заливисто присвистнул:
- Обалдеть, какие у тебя кардинальные способы перевоспитания! Не могу не спросить, во имя чего мы тогда тут с тобой с обрядом маялись, душу Повилики я бы без проблем из коровы вытряхнул?!
Вот ведь зараза языкатая, а так сразу и не скажешь! Впрочем, я тоже не букет ромашек, словесные баталии вести обучена.
- Хотел бы вытряхнуть, в корову бы не подселял.
Светозар смущённо хмыкнул, алчно посматривая в сторону проворно выставляемых мной на стол судков:
- Так я и не подселял. Рыжуха сама ко мне под руку сунулась, вот и получила подарочек от некроманта. А признаться Всеведе в том, что её кормилица-любимица под тёмный обряд попала, у меня смелости не хватило, я хоть и некромант, а всё же не бессмертный. Всеведа меня за свою коровёшку живьём бы проглотила.
Я сочувственно кивнула. Да, Всеведа Кудияровна лишь на первый, самый мимолётный и поверхностный взгляд может показаться хрупкой и беззащитной, внутренней силы у старушки столько, что впору ратникам одалживать. Не удивительно, что родичи предпочитают любить бабушку на расстоянии. Светозар словно мысли мои прочитал, головой качнул:
- Всеведа пришла сюда из Приболотья, ты, возможно, слышала название этой деревни. Дело тогда шумное было.
Я нахмурилась, лоб потёрла, припоминая:
- Это там магический всплеск всех жителей погубил?
- Всплеск, - хмыкнул некромант, - головы дурные амбициозные, вот как этот всплеск называется. Два мага с сильным потенциалом и, к сожалению, полным отсутствием здравого смысла и самосохранения распотрошили алтарь, что от тёмных магов прошлого остался. Хотели порождение тьмы приручить, а вместо этого и сами погибли, и целую деревню погубили. У Всеведы семья была большая, а уцелела лишь она одна с Рыжулей своей. Их в тот день в Приболотье не было, они на выставку в город ездили, первый приз получили.
Так вот оно что...
- Сюда вообще многие приехали, мосты за спиной спалив и от прошлого или отрёкшись, или всё потеряв.
- И ты тоже? - я пытливо посмотрела некроманту в глаза.
Светозар усмехнулся коротко, жёстко, на дне глаз тьма завихрилась:
- Да. И мы с дедом тоже.
Разговор зачах, словно весенний цветочек, неосмотрительно распустившийся в ледяную стужу, мостик доверия, который, как мне казалось, уже был проложен между мной и некромантом, провис, грозя обрушиться. Светозар сосредоточенно жевал, только я была готова голову на отсечение отдать, что он даже вкуса еды не чувствовал, с головой нырнув в омут воспоминаний, увы, отнюдь не радужных. Я неловко переступила с ноги на ногу, кашлянула, почесала кончик носа, но на те вопросы, что так и вились
у меня на кончике языка, Светозар отвечать был не намерен, а вести великосветские разговоры ни о чём я была не обучена. Пришлось пожелать некроманту приятного аппетита и удалиться, перед уходом вытеребив-таки клятвенное (даже искрой магии усиленное) обещание в лечебнице сегодня не ночевать и на ужин прийти не позже восьми, пока еда льдом и тленом не покрылась, да я от голода не вызверилась не хуже оборотня.
По дороге домой грусть-печаль развеялась осенним туманом, я даже замурлыкала песенку, незамысловатый мотивчик которой прилипал крепче, чем самый ядрёный репейник. Я продолжала напевать, убирая многолетние залежи пыли в тёмных углах и сметая кружева паутины. Правда, когда из-за большой плетёной корзины (в такой даже труп можно спрятать, а то и не один) высунулась злая крысиная морда, я истошно взвизгнула и выпустила парализующее заклинание. Результат, как это чаще всего у меня и бывает, оказался совсем не таким, на какой я рассчитывала. Таящиеся по углам пауки с тихим шорохом посыпались вниз (один, паразит, даже мне за шиворот шмякнулся, отчего я нервно подпрыгнула и принялась отчаянно отряхиваться), а вот крыса глумливо пискнула и лениво потрусила по своим делам, обращая на меня не больше внимания, чем на грязь на совке. Правда, когда я кинула в неё башмаком (не попала, да это и не важно в общем-то), крыса подпрыгнула и поспешила укрыться от меня в щели в стене, едва пропихнув упитанное тельце в узкий лаз. Больше, к моему искреннему облегчению, никакой жити и нежити в ходе уборки мне обнаружить не удалось, за исключением небольшой серебряной подвески в форме медвежьего когтя, изукрашенного непонятными мне символами. Подвеску я за потемневшую от времени цепочку вытащила из тёмного пыльного угла, куда её затащила то ли крыса, то ли ещё какая-нибудь охочая до мелких вещиц зверюшка. В самом деле, не сам же Светозар её выбросил, ведь это не порванная бумажка и не конфетный фантик!