Меня немного мучает совесть, что не разбудила остальных пленниц. Да только, чувствую я: не тот это был случай, чтобы так поступить. Вряд ли женщины чинно стояли бы в очереди к ведру. Они отпихнули бы нас с Катикой в сторону, потому, что сильнее, и всё!
Женщина в соседнем загоне Михрютке ведро не отдаёт, отталкивает её, шипит: «Подожди! Мне нужно!». А та за дужку отчаянно дёргает: «Отдай! Велено убрать вонь из козлятника немедленно. Надзиратель от альфы пришёл!»
И тут же, в козлятник вошли Хам, а с ним незнакомый оборотень.
- Мальчишек всего двое. Они покроют только четверть положенной доли добычи альфы. деловито говорил Хаму незнакомец.
Наш конвоир, отвечая своему спутнику, уже открывал загородку в загон, где эту ночь спали женщины с детьми, ну, и мы с Катикой.
- Конечно, уважаемый Гер! Наш глава это понимает. Повозка, доверху гружёная самым отборным, из того, что мы добыли, уже ожидает во дворе. Ко всему этому, Лай, один из воинов альфы, уже забрал у нас одну самочку, самую лучшую, кстати. Она была крупнее и пышнее всех остальных.
Оказавшись внутри нашего загона, Хам, тут же, властно и деловито выхватил мальчиков из расслабленных рук их сонных матерей, подняв за куртки, как щенков - за шкирку.
Оба ребёнка дружно огласили мощным рёвом козлятник.
- Хорошие глотки, - удовлетворённо кивнул головой оборотень Гер. Здоровые, крепкие щенки.
Мальчишка, тот, который был поменьше, не удержался и, то ли из-за переполненного поутру мочевого пузыря, то ли от страха, намочил штаны. Хам, выходя из загона, брезгливо держал его на вытянутой руке.
Оборотень так быстро и ловко всё проделал и передал детей этому Геру, что вскочившие на ноги матери мальчиков не успели ухватиться за своих малышей и только беспомощно кричали, звали сыновей по имени и размахивали руками.
Обе рванулись из загона к распахнутой двери козлятника следом за выходящими наружу оборотнями. Тот, который Гер, беспрепятственно удалился, удерживая по плачущему ребёнку в каждой руке, а Хам развернулся и безразлично зашвырнул их в отчаянии голосящих матерей обратно в загон.
Одна из несчастных растянувшись плашмя, на животе, тяжело приподнялась и, сев на колени, завыла. Да так и осталась. Вторая, моя знакомая, Марика, упав, поднималась и бросалась к выходу снова и снова.
- Нееет! с надрывом кричала она. Нет! Нет! Нет!
Каждый раз, не церемонясь, Хам с силой забрасывал её обратно, в загон. Женщина с пугающим нас глухим стуком ударялась о доски стен или пола, то спиной, то головой, то грудью.
Остальные пленницы пугливо сбились в кучки по углам загонов.
- Куда унесли мальчиков? требовательно проорала я вопрос, с трудом перекрывая женский вой.
Кричу, а у самой от страха в животе будто что-то обрывается, и меня всю в холодный пот бросает. Сейчас этот верзила и меня швырнёт об стенку, как Марику, чтобы рот свой не открывала,
когда не просят.
- В воспитательный дом, - неожиданно снизошёл до ответа оборотень, который уже подустал усмирять неугомонную пленницу.
- Марика! кинулась я к обезумевшей женщине, крепко обнимая её, пытаясь удержать.
Она выглядела жестоко избитой. Вся в синяках, царапинах, кое-где выступила кровь.
- Марика! Ромика унесли в воспитательный дом! Он жив! Его не убьют! я кричала, но думаю, что женщина была в таком состоянии, что уже не слышала никого.
Неимоверным усилием она собралась с силами, вырывалась из моих слабых рук и снова бросилась следом за своим ребёнком, к выходу.
Этот раз стал последним для неё. Хаму, видимо, надоело это бесконечное сражение, и он не рассчитал силу. Оборотень швырнул настырную человеческую самку намного сильнее, чем в прежние разы. Марика всем телом с треском впечаталась в стену загона и свалилась на пол сломанной куклой. Вокруг её головы начала быстро растекаться тёмная лужа крови. Я поспешно отвернула личико Катики от этого ужасно зрелища.
- Вот, псина тебя подери! злющий Хам в три шага подошёл и тронул пальцами пульс на шее Марики, - Сдохла, тварь!
Раздражённо схватив за ногу безжизненное тело, оборотень потащил его за собой, наружу из козлятника, оставляя неровную кровавую дорожку.
Пленницы долго боялись пошевелиться. Все молчали, потрясённые таким пробуждением и началом дня. Только, раскачивалась, сидя на коленях, и тихо, по-волчьи, выла вторая несчастная мать.
Моя девочка крепко прижималась ко мне и мелко дрожала. Вдруг, я поняла, что Катика плачет. Ничего не приходило в голову, чтобы успокоить её, кроме как безостановочно гладить по волосам, по спинке.
«А вдруг, и её вот так заберут?» - билась в голове тревожная мысль. «Что за воспитательный дом?».
В сарай с ведром воды и тряпкой прибежала Михрютка. Ползая на коленях, она начала торопливо, молча, замывать кровь.
Вскоре принесли еду, но никто из нас не притронулся к ней, даже дети.
Когда дверь козлятника открылась снова, кто-то из женщин с детьми на нервах громко вскрикнул от ужаса. Звук тут же оборвался. Пленница сама зажала себе ладонью рот.
Вошел хмурый и злой Хам, а с ним ещё какой-то оборотень.
Я тоже страшно испугалась, в шубу шмыгнула, как мышь в норку, и Катику с собой утащила. Лежим, накрывшись с головой, и дрожим от страха. Я, конечно, наружу выглядываю, слежу за происходящим. Внутренне готовлюсь к худшему. Уговариваю себя быть сдержанной, даю мысленные установки: «Не сопротивляться. Оборотни сильнее. Сейчас самое главное - сохранить нам с Катикой жизнь».