Я отхожу от окна.
Я говорю себе, что не хочу чувствовать себя лучше. Во всем этом не может быть ни счастья, ни комфорта. Мне хочется быть опустошенной. Поэтому я отворачиваюсь от Кристиана и иду в ванную, переодеться в пижаму. Я игнорирую присутствие Кристиана, когда возвращаюсь и вижу, что он все еще там. Должно быть, он замерзает, но я отгоняю от себя эту мысль. Я ложусь на кровать, спиной к окну, и, наконец, приходят слезы, скатываясь по моему лицу, в уши, на подушку. Я лежу так долго, возможно, несколько часов, а когда я уже почти засыпаю, мне кажется, что я слышу взмахи крыльев - Кристиан улетает.
ГЛАВА 10. ОТСУТСТВИЕ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ
Может быть, мне вообще не стоит идти в колледж. Я имею в виду, что Джеффри исполнится шестнадцать к тому времени, когда умрет мама, и хотя он и согласился на всю эту затею с Билли, который станет нашим официальным попечителем, он будет нуждаться во мне здесь, правда? Я его единственная семья.
Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Дни сливаются в одно размытое пятно. Прошли недели с тех пор, как мама подтвердила свой смертный приговор. Я хожу в школу, словно ничего не случилось. Возвращаюсь домой. Делаю домашнюю работу. Продолжаю принимать душ и чистить зубы, продолжаю держаться. У нас было несколько собраний ангельского клуба, но сейчас они уже не кажутся такими важными. Джеффри перестал ходить на них вовсе. Я уже ни с таким усердием тренируюсь вызывать сияние сейчас, когда поняла, что не так уж много могу сделать. Я не могу спасти маму. Не могу сделать ничего, кроме как влачить подобие существования, как зомби. Такер и я выбрались на двойное свидание с Венди и Джейсоном, и я пыталась притвориться, что все в порядке. Но все это, словно кто-то нажал кнопку паузы на моей жизни.
Моя мама умирает. Думать о чем-то другом трудно. Какая-то часть меня до сих пор не может поверить, что это правда.
Что-то ударяется в мое окно. Я открываю глаза, испуганная. Комок снега соскальзывает по стеклу. У меня уходит секунда, чтобы сообразить: кто-то бросил снежок в мое окно.
Я торопливо подбегаю и открываю окно как раз тогда, когда второй снежок пролетает в воздухе. Мне приходится наклонить голову в последнюю секунду, что бы он не попал мне в голову.
- Эй! вскрикиваю я.
- Прости, - это Кристиан, стоящий внизу во дворе. Я целился не в тебя.
- Что ты делаешь? спрашиваю я.
- Пытаюсь привлечь твое внимание.
Я смотрю мимо него, на вход в наш дом, где вижу блестящий черный грузовик, припаркованный на подъездной дорожке. Что ты хочешь?
- Я приехал, чтобы вытащить тебя из дома.
- Зачем?
- Ты просидела там всю неделю, хандря, - отвечает он, смотря на меня прищуренными глазами. Тебе нужно выйти оттуда. Ты должна повеселиться.
- И ты назначил себя разносчиком радости.
Он улыбается. Да.
- И куда мы собираемся? Если предположить, конечно, что я достаточно сумасшедшая, чтобы поехать.
- На гору, конечно, - На гору. Будто она здесь только одна. Но когда он произносит это, мое сердце автоматически начинает биться быстрее.
Потому что я точно знаю, что он имеет в виду.
- Отряхни от пыли свое снаряжение, - говорит он. Мы едем кататься на лыжах.
Окей, я не могу сказать нет лыжам. Это как наркотик для меня. И именно поэтому спустя примерно час я обнаруживаю себя, сидящей в кресле подъемника рядом с Кристианом, с вишневым «Джолли
Рочер» во рту, зависшей над снежной лыжней, наблюдающую за лыжниками, прочерчивающими волнистые линии вниз по склону. Это нетерпение от того, что я так высоко, холодный ветер на моем лице и звук поскрипывания лыж о снег. Это небесное блаженство.
- А вот и она, - произносит Кристиан, глядя на меня с чем-то, напоминающем восхищение во взгляде.
- Она?
- Твоя улыбка. Ты всегда улыбаешься, когда катаешься на лыжах.
- Откуда ты знаешь? поддеваю я, хотя знаю, что это правда.
- Я наблюдал за тобой в прошлом году.
- Окей, что ж, когда ты катаешься, у тебя на лице появляется забавное выражение, особенно на твоих губах.
Он изображает шок.
- Не появляется.
- Еще как появляется. Я тоже наблюдала за тобой.
Колеса грохочут, когда наши кресла достигают станции, и некоторые лыжники зовут друг друга внизу. Я отворачиваюсь от его ищущих зеленых глаз. Помню прошлый год, когда то, что я оказалась с ним в одной кабинке подъемника, могла поговорить с ним, по-настоящему поговорить с ним в самый первый раз, казалось волшебным поворотом судьбы.
Сейчас мне не хочется говорить.