И снова это чувство горя уходит еще до того, как мама появляется
в магазине. Будто этого вообще не было. Словно все это происходило лишь в моей голове.
Несколько дней спустя в ангельском клубе Джеффри показывает нам трюк, суть которого заключается в том, что он сгибает четвертак пополам одними только пальцами. Конечно же после презентации трюка, мы все попробовали проделать тоже самое. Первой была я, и Джеффри было не слишком приятно, когда я смогла проделать тоже самое. Потом была Анжела, которая так старалась, что ее лицо побагровело настолько, что я подумала, будто она сейчас упадет в обморок. Затем пробовал Кристиан, которому тоже не удалось этого сделать.
- Видимо, это не мое, - произнес он. Думаю, он слишком маленький.
- А возможно, это просто генетика, - начала теоризировать Анжела. Ген, который есть в их семье, есть и у Клары, и у Джеффри.
Джеффри фыркает. - О, да. Ген, отвечающий за сгибание четвертаков.
Я задумываюсь, чего же хорошего в том, что я могу согнуть четвертак? Что это за полезный навык? И вдруг я чувствую, что мне хочется плакать. Без уважительной причины. Бам - и слезы.
- Что случилось? - спросил Кристиан незамедлительно.
- Скорбь, - сказала я.
Мы позвонили моей маме. Анжела была очень обескуражена этим, ведь мы сейчас находились у неё дома, а не очень приятно не чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Моя мама появилась минут через десять, запыхавшись. На этот раз она не подала виду, что волнуется. Просто устала.
- Все еще чувствуешь это? - спросила она меня.
- Нет, - и это означало, что я чувствовала себя очень глупо в данный момент.
- Может быть, это всего лишь твоё сочувствие, - сказала мне Анжела. - Может быть, ты просто впитываешь эмоции окружающих тебя людей, эмоции тех, которым грустно. - Я думаю, это могло бы иметь смысл.
Оказывается, у мамы есть различные теории, и поняла я это ночью, когда она пришла ко мне в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи. По-прежнему шел снег. Это продолжалось с той самой ночи, когда вернулся Мидас. Он падал крупными хлопьями за моим окном. Похоже, это будет холодная ночь.
- Прости что яну, ты знаешьскулящий волчонок, - сказала я маме.
- Все в порядке, - произнесла она, но выражение её лица какое-то хмурое.
- Ты действительно не кажешься обеспокоенной, - указываю я. - Почему?
- Я же говорила тебе уже, - начала она. Не думаю, что Сэм придет за нами так скоро.
- Но я действительно чувствую печаль. По крайней мере, мне кажется, что я её чувствую, когда это происходит. Может, это что-нибудь означает?
- Это означает кое-что, - вздыхает она. Горе, которое ты чувствуешь, может принадлежать не Черному Крылу.
- Ты думаешь, оно принадлежит кому-то еще?
- Оно может быть твоим, - сказала она, смотря на меня снова этим полуразочарованным взглядом.
На секунду мне показалось, будто в комнате нечем дышать. Моим?
- Черное Крыло чувствует печаль из-за того, что идет против своей природы. То же самое происходит и с нами.
Я ошеломлена. Серьезно, у меня просто нет слов.
- Черные Крылья чувствуют грусть во много раз интенсивнее, - продолжает она. - Они решили отделить себя от Бога, и это заставляет их чувствовать почти невыносимую боль. - Я никогда не смогу вернуться назад. Вот, о чем Семъйяза думал в тот день. Я никогда не смогу вернуться.
- С нами это происходит гораздо мягче и реже, - произнесла мама. Но все же это происходит.
- То есть, - выдавила я из себя через минуты, - ты думаешь, что я испытываю вспышки горя потому, что не выполнила свое предназначение?
- О чем ты думаешь, когда это происходит? спрашивает она.
Я должна сказать ей о сне. Рассказать про кладбище. Все это. Должна, но слова застряли в горле.
- Я не знаю. И это правда. Я не помню точно, о чем я думаю, когда это происходит, но я смею предположить, что в этом замешан Такер, мой сон, и мысли о том, что я не позволю всему этому случиться.
Борюсь с предназначением.
Кажется, я собираюсь пойти против своей природы.
Это горе - мое.
ГЛАВА 7. ДАВАЙ ПОГУЛЯЕМ
Мама внизу жарит бекон. Она улыбается, увидев меня.
- Садись, - говорит она. Я только что решила
соорудить вам завтрак на скорую руку.
- Ты сегодня веселая, - замечаю я, и нахожу это странным, учитывая наш разговор прошлым вечером.
- А почему бы и нет? Сегодня прекрасный день.
Я прохожу на кухню и обнаруживаю за столом Джеффри, он выглядит таким же полусонным, как чувствую себя я.
- Она сошла с ума, - серьезно говорит мне он, когда я опускаюсь на соседний с ним стул.
- Я вижу.
- Она говорит, что мы сегодня поедем на кемпинг .
Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на маму, подбрасывающую блины, и шиплю, чтобы не закричать.
- Мам, - начинаю я. А ты не заметила, что на улице снег?
- Подумаешь, небольшой снежок, - отвечает она, а ее блестящие глаза теперь блестят еще сильнее.
- Я ж сказал, - говорит Джеффри. Сумасшедшая.
Как только мы заканчиваем завтрак, мама обращается к нам, словно она капитан круизного лайнера, готовый начать наш день.
- Клара, можешь собрать посуду? Джеффри, ты относишь все в машину. А мне нужно кое-что закончить прежде, чем мы поедем. Соберите вещи на все выходные, оба. Одевайтесь тепло, но наденьте что-нибудь под низ, если вдруг потеплеет. Я собираюсь выехать около десяти. Несколько часов нам придется идти пешком.