К концу второй смены Саша уже могла отличить, где залегал слой чистой глины, а где протянулась область ценной каменной крошки, и еще она увидела тонкую белую полосу слежавшейся соли. Та словно стрелка указывала вниз, с каждым метром спускаясь на пару сантиметров.
Едва не забыв о водяных часах во время своих размышлений Саша сообщила о конце смены, и вся бригада поторопилась в общий зал.
С легким сожалением, передав клетку с распевающимся перед концертом Санни Богдану, Саша увидела чуть впереди знакомую спину Лëни. Он растерянно стоял в углу, опираясь на доску, на которой как на линейке углем были сделаны пометки: метры, проценты и почеркушки с датами.
Тит опаздывает. Сообщил Лëня, беспокойно сжимая инструмент.
Вера не утерпела? С сочувствием
в голосе Саша поравнялась с Лëней. При его невеликом возрасте, он был чуть выше Саши ростом и гораздо крепче физически. Хочешь подожду с тобой? Я не спешу.
Александра пристроилась рядом, рассматривая высокую потертую годами доску.
Хочу. Мне нравится, когда ты рядом. Ты пахнешь вкусно. А Ворчун пахнет как яма, особенно летом после смены.
Саша рассмеялась, но предпочла бы, чтобы их разговор никто не услышал, поэтому огляделась и, успокоившись, полюбопытствовала:
Что показывает эта шкала?
О, это важный измерительный прибор, он расчитывает направление туннеля, когда шахта продвигается вглубь. Лëня был увлечен горным делом, хоть, возможно, и не до конца понимал сказанных слов. Пласт галита не должен быть выше этой отметки.
Леонид показал на широкую черту в метре от земли.
Ты уверен? В крайнем левом тоннеле он гораздо ниже.
Уверен. Если копать сильно выше, то соль не станут есть, а хозяева будут ругаться.
Но Лëня, он определенно ниже этого уровня. Как давно вы с Ворчуном проверяли дальний проход? Саша взволнованно поискала глазами Ворчуна, но он как и вчера остался у телеги, заполненной до верху, в общем зале, где сгружали соль в мешки.
Ворчун говорит, в последний тоннель можно ходить только одной группе, Лëне нельзя.
Почему? опешила Саша.
Тит! Лëня помахал рукой, не подумав, что с доской его и так видно издалека. Светловолосый мужчина с другого конца зала стал пробираться к ним через работников второй смены.
Саша засеменила за Леонидом, который, избавившись от своей поклажи, рванул за Верой.
Лëня, стой! Что ты знаешь про наш тоннель?
Не ходить в последний тоннель. Запомни! Запомни или я тебя побью! Ответил он, повторяя чье-то сердитое выражение лица. Я никогда не ходил, не ходил, не смотрел.
Ворчун побьет? догадалась Саша.
Не Ворчун. Вера.
Лëня разволновался и, оглянувшись, уставился на испуганную Сашу, а затем как ошпаренный понесся вперед.
На полшага Саша отстала, повторяя в голове, услышанные от мальчика слова.
Последний тоннель. Последний тоннель Единственная шахта, в которой ничего не добывают. Секрет предводителей подземного мира оказался прост...
Они пытаются сбежать! Электрическим разрядом прошила ее от макушки до пят догадка. Ноги тут же стали мягкими, а колени тяжелыми.
Последний тоннель это подкоп. Это путь наружу! Очевидно, Ворчун и Богдан пытаются прорыть дорогу за стену. И сколько человек об этом знают? Саша ужаснулась тому, сколько времени у них ушло на вырытое уже, ведь его явно копали много лет. А сколько лет еще предстоит копать?
Ворчуну уже за сорок пять. И Фефелу еще больше. Элита катакомб никогда не увидит свободы, но ее могут увидеть другие. Александра, например.
И пусть она будет уже не молодой, но если последний тоннель сможет вывести из катакомб всех до единого, то
Воскресшая надежда заставила ее сердце биться быстрее, но она тут же вспомнила о Лëне, который скорее предпочтет остаться, чем уйти. И о Вере, которая, если и доживет, то встанет перед выбором: свобода или Леня, к которому у нее, похоже, были материнские чувства.
Смывая грязь и соль с тела в Рыбачьем озерце, она погрузилась в мысли о будущем, то представляя себе побег, то убеждая себя, в том, что рано или поздно выход найдется для всех.
Она старалась думать о себе, как о хорошем человеке, не требуя от себя каких-либо доказательств благодетели. Однако избегала задавать себе вопрос, сможет ли уйти последним тоннелем на свободу, если будет знать, что наивный Лëня останется позади единственным узником катакомб. Ответ мог бы стать очередным разочарованием на этот раз в самой себе: Саша бы предала его в муках совести, но все-таки предала.
Лежа в душной колючей постели перед сном, она пыталась втиснуть в свое материалистичное представление о людях очередной акт благородства с их стороны. Сначала Генрих. Теперь Ворчун.
К тому же было понятно, что стахановцам держать направление шахты помогает кто-то снаружи. И на эту роль ожидаемо подходил все тот же Генрих, который, если верить Елене с фермы, долгое время носил дрова с лесозаготовки и мог давно связаться с подземными жителями.
Поэтому он знал, что ей понадобятся два яблока для работы в лесу. А, может быть, он знал и о побеге в тот злополучный день, когда Саша впервые пошла за ольховыми дровами? Ведь он отчего-то пытался помешать ей, твердил, чтоб сразу шла в господский дом, чтоб не разговаривала с дровосеками. Чтоб не могла никого опознать.