Из Гебзе он ночным автобусом наведывался в Стамбул. В этом городе было легко затеряться: жизнь кипела и днем, и ночью. Пищу найти было легко, тяжело было нападать на людей и оставаться незамеченным. И Анхель перешел на проституток. Он платил. Они давали свою кровь. Иногда его несколько дней тошнило после такой пищи, если девушка была чем-то больна или плохо питалась. Попадались и наркоманки, но Анхель никогда никого не осуждал. В своих глазах он всегда видел себя уродом, который посмел плотоядно посмотреть на сестру, и такой низкой жизнью изо дня в день наказывал себя.
В один из жарких стамбульских дней Анхель понял, что заболел инфирмой. Это случилось, когда он решил, что опустился на самое дно, обокрав банк донорской крови.
Почти пять дней он не ел и потому сорвался, увидев "приглашающий" знак Красного Креста" на обочине, недалеко от бедного района по соседству с промзоной.
Пункт сбора донорской помощи был передвижным фургоном, и угнать его оказалось фантастически просто. Если бы он знал, как это изменит его, то предпочел бы в ту ночь вновь остаться голодным.
Жажда овладела им. Довольно быстро пир превратился в обжорство, и Анхель даже не сразу понял, что опустошил все образцы в холодильнике, беспечно разрывая пакеты и выпивая драгоценный багровый нектар чужой жизни.
Его разбудил под утро визит хозяина фургона, который турецкая полиция обнаружила всего за шесть часов.
Владельцем столь гастрономически прибыльного бизнеса оказался, как ни странно, вампир. Своего первого встречного жителя ночи Ангел узнал сразу: тот вцепился в него клыками
как дикий зверь, со свистом разрезав воздух. От неожиданности и пьяного от крови сознания, Анхель завалился назад и ничком упал на пол в качнувшемся прицепе. Несколько машин полиции торопливо ретировались, оставив двух хищников бороться в фургоне, разбивая медицинский инвентарь.
Несмотря на сухое тело и средний рост, Анхель не уступал более мощному противнику, защищаясь от нападок. Ломая спинами лабораторную мебель, они катались по полу, отбивая друг другу ребра, пока незнакомец металлической треногой не пригвоздил спину Анхеля к полу, вонзив длинную опору для холодильника в правое легкое незадачливого воришки и обжоры.
Ты хоть знаешь, чье это оборудование, идиот? Взвыл разъяренный плечистый турок, сквозь глаза-щели калёным железом прожигая непривычно голубой радужкой на темном лице. Мейстер казнит тебя, гавнюк. Считай, что ты встретил рассвет. Ты уже мертв, щенок!
Вялой рукой Анхель схватился за прут, от которого в груди до лопаток шло противное жжение, и толкнув себя ногами от пола, с треском вырвал прут из отверстия в ковролине. Отбросив железку в сторону, он вдохнул полной грудью, чувствуя как заполняется кровью брешь в продырявленном легком. На губах проступил вкус металла, а в горле застряла багровая рвота.
Не удержавшись на ногах, Анхель упал на колени, заваливаясь на левый бок, и схватился за сердце, судорожно шаря свободной рукой по полу.
Он вновь почувствовал себя маленьким ребенком в доме отца и ощутил парализующий тело спазм в груди. Но Хуссейн и его забота и лекарства, которые не раз спасали мальчика от сердечной недостаточности в детстве, остались далеко позади. Анхеля окатил ледяной волной панический страх. А вместе с ним и отчаяние.
Противник еще орал ругательства и угрозы, возвышаясь над поверженным, блюющим на пол собственные кишки, парнем. Затем пару раз отвесил ему пинков по голове и, склонившись над беспомощным молодым вампиром, сгорбился, чтобы похлопать его по потемневшей от щетины щеке.
Сквозь агонию Анхель почувствовал как чужая рука по-хамски обшарила карманы его брюк, забралась в промежность и настойчиво огладила указательным пальцем ложбинку между ягодицами, взвешивая в ладони его хозяйство.
Через парусиновую ткань он ощущал наглые касания незнакомца в интимных местах, где даже сам касался себя со стыдом. В ответ на это Анхель мог лишь хрипеть и душить боль, задерживая дыхание. Пока шорох стягиваемых с него штанов не смешался с царапающим душу шепотом похабника, нависшего над его ухом.
Говорят, солнце изжаривает тебя в пыль не сразу, и вся твоя жизнь успеет пролететь у тебя перед глазами: от меня до раздвинутых ног твоей мамаши.
Никогда отец не позволял при нем говорить дурное о матери. Никогда сам не сказал о ней плохого слова, какой бы, вероятно, гнусной шлюхой она ни была.
Острые зубы вонзились в шею обидчика в тот момент, когда Анхель захватил свою цель сузившимися до точки зрачками. Злоба сфокусировала его взгляд, а тело подчинилось команде: уничтожь его.
Он еще не убивал человека, но, когда ты вечно ходишь по краю, кто-то однажды должен стать первым. Воткнув пальцы под ключичные кости врага, Анхель рывком разорвал их в разные стороны, словно поделку из сухого тростника. В ладонях захрустели крошащиеся тонкие кости. А в сознании пульсировала жажда крови еще большая чем прежде. Она словно набат била по ушам, пока Анхель глотал фонтаном бьющую кровь, удерживая за череп разорванное тело мужчины, на губах которого застыл немой удивленный крик. Горло уже отсутствовало, как и рваные голосовые связки, лишь в предсмертных конвульсиях дергалась рука и подгибались пальцы.