Начались каникулы. Студенческий городок опустел. Все разъехались по домам. Ирка тоже уехала. А Иван остался работа. Жил в полупустом общежитии. По ночам даже жутковато было в этих темных, тихих коридорах, где еще так недавно звучал смех, были слышны разговоры, стоны, вздохи, всхлипы, бормотание телевизоров, пение и звон гитарных струн. Из здания будто ушла жизнь. Возвращаться сюда не хотелось. Задерживался на работе подольше. По вечерам гулял по городу. По ночам много читал и писал Ирке длинные письма. Перечитывал ее длинные письма. В круглых, смешных, детских буквах пытался ощутить ее тепло, гладкость ее кожи, ее запах. Грустный, одинокий июль. Как-то в выходные Иван отправился на пляж подставить свое бледное, исхудавшее тело хотя бы солнечному теплу, раз уж Иркино недоступно. Будто очнулся от наваждения вокруг полно девушек. На Ирке ведь не сошелся свет клином. Тут же устыдился своих мыслей. Стал смотреть на реку, на противоположный берег, где рыжел песочный склон, и зеленели сосны. Там, наверное, хорошо. Спокойно. Запах хвои и шашлыков, шорох ветвей. И народу поменьше. А здесь тела, тела, тела. Толстые и худые, молодые и старые, дряблые и подтянутые, белые и смуглые, красивые и не очень. Да, девушек красивых много. Взгляд Ивана с реки опять плавно перетек на девчонок. Вскоре он выбрал один объект для созерцания: это была высокая, стройная, загорелая красотка, с длинными светлыми волосами. Безмятежная, как богиня. Рядом с ней крутилось
три молодца, они изо всех сил старались обратить на себя внимание: они и мышцы свои демонстрировали, и анекдоты рассказывали, и что-то там о турбулентности вещали и сублимации. А она равнодушно возлежала на боку, подперев голову рукой, и читала книгу. Иван напряг зрение и разглядел, что это «Москва Петушки». Он чуть не присвистнул от восхищения: где эта златокудрая Афродита и где Венечка Ерофеев! Занятный экземпляр! Иван даже влюбился. Слегка. Когда он возвращался домой, это прошло, забылось, смылось потом жара стояла невыносимая. Его мысли снова вернулись к Ирке. Вот сейчас он понял, насколько по ней соскучился. В следующую субботу он сел в старенький оранжевый ПАЗик и отправился к ней в гости. В ее маленький городишко. Сюрпризом. Наугад. Воображение его разыгралось. Он представлял, как стучится в дверь ее дома, она выскакивает в замызганном халатике, на котором не достает пуговиц, в вырезе темнеет ложбинка ее груди, а из разреза торчит круглая коленка. Представлял, как она бросается ему на шею, целует в губы. К дьяволу всех этих пляжных нимф! Прочь, бесовки! Он едет к своей любимой! К самой лучшей девушке на свете! К волшебной царевне-лягушке, окутанной таинственными покровами, обещающими великие открытия! О том, что его дурнушка-красавица, ангел-замарашка обитает с родителями, он старался не думать боялся. Спокойнее было надеяться, что их не окажется дома. Хотя куда они денутся? Ну да ладно. Прорвемся.
Через два часа автобус остановился рядом с безликим серым зданием автовокзала, похожим на коробку для обуви. Точно такой же был и в Ивановом городке. Иван купил у бабушки букетик садовых ромашек, спросил, как пройти на улицу Лермонтова. У другой бабки купил два пирожка с капустой и яйцом. Так и пошел по пыльной улочке, кусая пирожок, сжимая в руке ромашки, как копье. Фантазировал, будто он странствующий рыцарь в поисках своей дамы сердца, похищенной злобным чудовищем. Драконом, например. Улочка с деревянными домиками, заросшая лопухами, лебедой и одуванчиками, взобралась на пригорок, потом сбежала вниз, привела Ивана к пустынной в этот час базарной площади. Там он застыл в нерешительности, как на перепутье дорог, перед камнем, на котором написано «направо пойдешь любовь найдешь, прямо пойдешь заблудишься, налево пойдешь себя потеряешь». Вспоминал, куда идти дальше. Пошел направо, кажется, так бабка говорила. Еще одна пыльная улочка привела его к овражку, по дну которого катилась шустрая речушка, через нее был перекинут мостик, грубо сколоченный из бревен и досок, шаткий и ненадежный, выщербленный временем, ногами, снегами и дождями. На склоне оврага среди кустов белела полуразрушенная часовенка. Иван будто на самом деле попал в сказку. Он с опаской прошел по мостику. Дальше дорожка поскакала вверх по хлипким деревянным ступенькам, вывела Ивана на еще одну улочку, потом повернула за угол, и вот она улица Лермонтова. Осталось только найти ее дом. То есть замок его заколдованной принцессы. А вот и он небольшой домик в три окна, нарядненький, зелененький, с резными наличниками, очень похожий на дом, в котором жили и Ивановы родители. Ничем не напоминает неприступный бастион. Вместо крепостного рва, подъемного моста и массивных ворот калиточка. Дверной звонок. Как же решиться нажать на него? А вдруг откроет не Ирка? А вдруг родители? И что он им скажет? И как они на него отреагируют? А вдруг выгонят взашей? Позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. Послышались шаги. Дверь распахнулась. На пороге стоял задумчивый мужчина в клетчатой рубашке и галошах на босу ногу. Смотрел куда-то вниз. Проворчал: