Ирина схватилась за белый ретро-телефон, два раза крутанула диск:
Алло, Лена, принеси нам какой-нибудь еды на второй этаж Да все равно Травы какой-нибудь с бальзамиком, помидоры, сельдерей, сыры. Ты же там еще что-то готовила, вроде. Давай, тащи. Ждем. Разливай, скомандовала она уже Ивану. Бокалы перед тобой, на столике. Ты куришь? Нет? Молодец. А я закурю, пожалуй.
Ирина закурила. Иван разлил коньяк. Повисла пауза.
Надо было внизу устроиться, наконец сказала Ирина. Там удобнее, кухня рядом. Хотя там неуютно. Да и здесь, в общем, тоже. Не люблю этот дом. Заниматься стройкой и дизайном времени не было. Сапожник без сапог. Ну, мне тут и наворотили этих вот кремовых роз с торта. «Ах, ну это же так солидно, так дорого, так подчеркивает ваше высокое положение в обществе!» передразнила она какого-то неведомого дизайнера или декоратора, я сюда и не захожу. Это так, для гостей. Для статуса. Она усмехнулась. А я сразу к себе на четвертый этаж поднимаюсь. Я когда поняла, что мне эти чертовы специалисты весь дом испортили, последним этажом сама занялась. Там у меня по-простому все. Чужаков туда не пускаю. Не поймут ведь. Выпьем?
Давай. За тебя! Иван поднял бокал.
«Может, обойдется? подумал он. Вроде она спокойная. Не набросилась на меня с кулаками. Может, мирно поговорим и разойдемся? Дело-то ведь прошлое. Да и спасать ее, вроде бы, не надо. Она в полном порядке».
Ты одна здесь живешь? спросил он осторожно и тут же понял, что совершил глупость. Ирина сделала большой глоток коньяка, как-то ссутулилась, мгновенно растеряла весь свой лоск и ответила с вызовом:
Отчего же одна? У меня тут еще домработница живет и садовник. Водитель еще. Я не одна. А ты?
Что я?
С кем живешь?
С женой.
С Ольгой?
Нет, с другой. С Ольгой мы давно разошлись.
Дала она тебе то, чего ты от нее ждал?
Нет.
Видишь, а я бы могла. Вот это все могло бы быть и твоим. Хотя какое это теперь имеет значение?
Иван не знал, что ответить. Его спасла домработница Лена, которая неожиданно появилась из дверей лифта с сервировочным столиком.
Когда она удалилась, Иван и Ирина принялись за еду. Что угодно, лишь бы не разговаривать. Все же говорили. Рассказывали о своих успехах. Мерялись крутизной. Напивались.
Я так и не поняла, а зачем ты пришел-то? спросила Ирина, когда глаза ее наполнились хмельным блеском.
Извиниться. Я просто хотел попросить у тебя прощения. Снять камень с души.
А-а-а-а, протянула Ирина, снять камень с души вон оно что. Неужели совесть заела? Что-то не верится. Столько лет не ела, а тут вдруг Как трогательно! Как трогательно! Говори честно, чего тебе от меня нужно?
Ничего
Ничего?
Ничего Хотел сказать «прости», глядя тебе в глаза. Хотел, чтобы ты меня простила. Кто знает, может нам обоим станет легче жить после этого. Хотел узнать, чем я могу тебе помочь?
Скажите, пожалуйста, какой он стал благородный, а вот тогда, когда ты бросил меня, ты не был таким благородным. Подонок! Жалкий ублюдок!
Ирина разрыдалась. Иван бросился к ней, опустился перед ней на колени, обнял за ноги.
Прости! Я тебя умоляю, прости меня! Я знаю, что это сложно. Невозможно, наверное. Я бы и сам себя не простил. Да я и не простил. Когда я вспоминаю о тебе, чувствую себя последним негодяем. Если не
простишь, я тебя пойму.
Этот дурацкий, нелепый дворец только для тебя! закричала Ирина. Специально его построила, потому что надеялась, ты однажды придешь, увидишь и поймешь, что зря ты от меня отказался! Зря! И со мной бы ты достиг того, чего достиг, а может быть даже большего. Я дала бы тебе больше, чем эта твоя злобная блондинка! О! Как я карабкалась из нищеты! Ты бы знал, чего мне стоило все это! она обвела рукой свою чрезмерно роскошную гостиную. Это тебе не история Золушки! Это тебе не сказочка! Никаких чудесных превращений! Это пот, кровь, бесконечная работа, риск, обман, кидалово, куча хронических болезней. Все было. И зачем? Зачем? Чтобы доказать вот этому вот пресыщенному, богатому, бездушному, эгоистичному болвану, что я чего-то стою? Боже, какая же я дура! На что я угробила свою жизнь? Ни семьи, ни детей! Одна! Одинокая старая развалина! Никому не нужная! Никому! Какая дура, какая дура! Я же женщиной уже давно перестала быть! Ни баба, ни мужик! Бесполое существо! Ты знаешь, сколько лет у меня секса не было?! В ногах валяешься, думаешь, это вернет мне годы, потраченные черте на что? Ирка взвыла.
Иван налил минералки в стакан, сначала отпил сам, потом сунул стакан Ирине:
Выпей, успокойся. Сказал он, а хотелось отхлестать ее по лицу, чтобы прекратить истерику. Да за что же ему все это?
Ирка жадно выпила воду. Потом несколько раз глубоко вздохнула. Хлебнула еще и коньяка.
Все. Извини. Я взяла себя в руки. Я спокойна, я совершенно спокойна. Убеждала она сама себя. Так, я отлучусь. Ты ведь сможешь пережить вид моего зареванного не накрашенного лица.
Не баба она, видите ли, проворчал Иван, когда Ирина удалилась, да самая что ни на есть баба. Истеричка. Наговорила гадостей, плюнула в душу, бездушным болваном назвала, а теперь беспокоится, как я на ее не раскрашенное лицо отреагирую. Да пофиг мне. Бездушный болван Между прочим, никто ее не заставлял все эти годы жить только местью. Сама так решила. Я-то тут причем? Да, я сделал подлость, но ведь и более серьезные преступления имеют срок давности. До конца жизни что ли теперь расплачиваться? Что ж теперь с ней делать-то? Вот, наверное, разлюбезный Петр Вениаминович забавляется, наблюдая эти душераздирающие сцены. Господи, как же я устал! Домой хочу, спать. Достало все.