Различив вдали людские голоса, я на радостях прибавляю шаг. Пить и есть хочется ужасно. Не знаю, что за тело мне досталось, но в прежнем я была в разы выносливее. А здесь и от порыва ветра пошатывает. Как сказала бы моя бабушка, не понятно, в чем душа держится.
Когда передо мной появляется небольшая деревянная пристань и рыбацкая лодка, откуда пожилой мужчина достает весла, радости моей нет предела. Там же на берегу показывается и дородная женщина с тазом, в котором она разделывает рыбу.
Здравствуйте! кричу, не скрывая счастливой улыбки. Как же хорошо, что я вас встретила.
Здравствуй, дочка, первым отзывается старик и поднимает на меня взгляд невидящих
белесых глаз.
Слепой? Ну, точно. Зато женщина, заметив меня, едва в обморок не падает. Смотрит, как на приведение, а еще начинает что-то усердно бормотать и креститься.
Вы простите за мой внешний вид и это платье порванное, путь был неблизким. Мне бы только обогреться, стакан воды, да кусочек хлеба. Не откажите, люди добрые. А еще подскажите, где здесь «Пропади пропадом»?
«Пропади пропадом»? Да рядом совсем, почти пришла, отвечает мужчина, но тут же переключается на свою чудаковатую жену. Ты чего это, мать? не понимает он, потому что та, как увидела меня, ушла в несознанку. Не время молитвы читать. Человек помощи просит, кивает в мою сторону. Ступай, принеси молока, да краюху хлеба.
От одном упоминание о еде сводит впалый живот. Ничего, вон как все удачно складывается, и люди здесь какие отзывчивые. Зря на них старшая ведьма наговаривала. Сейчас немного подкреплюсь, отдохну, а там и Егора пойду искать. Все даже проще, чем кажется.
Да какой она человек обретя дар речи, разводит старуха руками. Это ж Агнешка, утопленница! Я точно тебе говорю! В подвенечном платье как была, так с того света из тумана за нами и явилась.
Я не из тумана, правда! И никакая я не утопленница, а очень даже живая, обидно до слез, но кто бы меня слушал.
Агнешка все еще сомневается старик, а его боевая старуха уже выхватывает весло и идет на меня в атаку, оттесняя все дальше к лесу.
Янка, спускай собак! орет она во всю глотку. Нечисть на порог дома явилась. И вилы тащи, да побольше!
Глава 9.2 Ни звука!
Происходящее напоминает дурной сон. Нет, нет, со мной просто не может быть такого! Окажись я хоть в теле этой утопленницы, за что огромное «спасибо» старшей ведьме, здравый смысл должен в конечном счете победить. Ведь так?
Отступая все дальше к лесу, не знаю на что и надеяться. Может, на ту самую Янку? Вдруг, эта старуха не в своем уме, а остальные люди здесь вполне нормальные?
Вот только стоит споткнуться, как по голове жестко ударяют веслом.
Господи, вы что творите вскрикиваю я от ужаса и боли. Накрываю место удара, и вижу на ладони отпечатавшийся кровавый след. За что вы так со мной? Решили мне череп проломить? Говорю же, живая я. Вот, сами посмотрите, показываю на кровь, но для одержимой старухи это не доказательство.
Неужто думала, я тебя не признаю! гневно плюет в мою сторону. При жизни никому из мужиков прохода не давала, так еще и с того света воротилась! Уходи откуда пришла, чтобы глаза мои тебя не видели!
Прибежавшая с вилами Янка оказывается не многим старше меня. Румяная, круглолицая, с темной косой. С виду миловидная девчонка, да только по характеру ничуть не уступает своей сбрендившей бабке. Не увернись я вовремя в сторону, так с разбегу и проткнула бы меня вилами.
Помогите, убивают! кричу я, продолжая отступать в лес, и это несколько сбивает с толку моих преследовательниц, словно в их головах наконец мелькает сомнение, что они приняли меня не за ту. Вилы опустите, ухожу я, ухожу.
Ба, смотри, да у нее, и правда, кровь. Разве у мертвяков такое бывает?
Глаза разуй! Она ж ведьма, не остается в долгу старуха. Голову тебе затуманила, вот и мерещится. Ведьма! Сжечь ее!
Стоит повернуться к ним спиной, как в нее почти сразу летят камни. А еще вдали отчетливо слышится собачий лай.
Господи Боже, помоги мне пережить этот день, шепчу сухими губами, переходя на бег.
Из разбитой головы продолжает струиться кровь, в голые ступни врезаются острые камни и шишки, пустой желудок скручивает от боли, но я несусь, что есть сил, в самую чащу леса, подгоняемая пронзительным лаем и набежавшими людьми с зажженными факелами.
«Догонят и заколют вилами, или живьем сожгут?» не оставляют меня жуткие мысли.
Бабушка, миленькая, вот и во что я вляпалась? катятся по щекам слезы отчаяния.
Ноги заплетаются, и я спотыкаюсь о собственную юбку. Падаю, раздирая ладони, поднимаюсь, и снова продолжаю бежать.
В какой-то момент, зацепившись за корягу, я кубарем скатываюсь в овраг. Удар о дерево приходится сперва по голове, и еще один по плечу. Только после этого я останавливаюсь, рука на время немеет.
«Хорошо хоть, что шею не свернула», нервно усмехаюсь сквозь слезы, и начинаю ползти, потому что подняться на ноги у меня уже не осталось сил.
Я живая, слышите, живая, упрямо шепчут губы, то ли моим преследователям, которые все равно меня не услышат, хоть в лицо им об этом кричи, то ли самой себе. Я не заслужила этого. Слышите? Я не сделала ничего плохого. Разве что, полюбила.