Ты боишься, заключила Лиандри.
Я привык называть это здравым смыслом.
Ты боишься, повторила она, отчетливо выговаривая слова.
Если бы Лайя только знала, что ты станешь подстрекать меня на суицид
Ведьма хрипло рассмеялась.
Лайя? Лайя рассчитывает, что ты станешь ублажать дочь Келлера, а я в случае необходимости стану его подружкой все равно он уже ни на что не способен. Это путь малой крови. Но это не то, чего хочешь ты, она сверкнула глазами, и не то, чего хочу я.
Лиандри, откинув капюшон, подставила лицо звездам и позволила ветру играть со своими волосами. Ланн с трудом отвел взгляд. Он еще не совершил ничего предосудительного, не посмотрел на ведьму с чрезмерным интересом, но его уже точило чувство вины, тянущее и невыносимое, как тупая боль в желудке. Ему хотелось убедиться, что он не испытывает к Лиандри физического влечения, но ульцескор не смел поднять глаз. Почему Тиша не надела это проклятое кольцо? Может ли он рассчитывать на ее возвращение? Ланн невольно представил ее в постели с другим мужчиной, и раскаяние немедленно сменилось вспышкой гнева. Но представители сильного пола не умеют колдовать и не состоят в ковенах, так что если Летиция действительно отправилась туда, куда собиралась, ей не грозит избыток мужского внимания.
Тебя когда-нибудь интересовали девушки? неожиданно спросил он.
Меньше, чем мужчины. Лиандри умолкла на несколько секунд, а когда заговорила вновь, ее голос стал тише, словно их мог кто-то подслушать. Ее губы, подведенные красным, призывно блестели в полутьме. В Гильдии у меня не было подружки, хотя у многих они были. Понимаешь, о чем я говорю?
Ланн кивнул. Ему казалось, что подолгу оставаясь с Лиандри наедине и думая о ней, он, разбитый и измученный сомнениями, может на миг увидеть в ней Летицию. И тогда мир перевернется вверх тормашками, он забудет, какая из дорог верная, и рискует сойти с тропы в темный лес, полный греха и обмана. Лайя-Элейна, не познавшая мук страсти, тем не менее знала, насколько изменчиво сердце. Паучиха возомнила, что может читать в его душе, как в раскрытой книге, она воспринимала Ланна как обычного мужчину, а ведь он таковым не был. Долгое время для ульцескора не существовало никого и ничего, имевшего исключительную ценность. Все было пылью и прахом, а теперь ни одна женщина не сможет затушить в его сердце огонь, который разожгла Летиция, кроме нее самой. Да, думал Ланн, закрывая глаза, и она уже попыталась это сделать. Она, сама того не желая, открыла ему обратную сторону любви.
Ты куришь?
Лиандри достала из кармана платья пестрый мешочек, стянутый тесемкой. Ульцескору внезапно стало спокойнее на душе. Лайя-Элейна понимала, что не сможет его заинтересовать, и поэтому свела его вместе со Снежной Ведьмой. Но разве Лиандри не изменилась за годы воздержания, за долгие ночи в холодной постели, когда ее было некому согреть? Во имя темного искусства Лиандри запретила себе желать, и пусть Кайн смог одним умелым прикосновением растопить прочную ледяную преграду, которую она возвела вокруг своей плоти, этот человек, ныне мертвый, уже не представлял для нее опасности. А ведь она могла сейчас бродить по миру, глубоко несчастная в своем безумии, не сознающая, кто причинил ей такое зло.
Нет? Тогда мы сделаем вот так.
Прежде чем он успел ее остановить, ведьма бросила на тлеющие угли горстку сухих листьев. Трава задымилась, распространяя сильный запах, забивающийся в ноздри и туманящий сознание, словно наркотик.
Надеюсь, Ланн кашлянул и прикрыл ладонью лицо, ощутив нарастающее беспокойство, ты не собираешься делать глупости.
Можешь не волноваться на этот счет. Я не Шайна. Его неловкие попытки закрыться от дыма вызвали у нее раздражение. Лиандри схватила его за рукав. Дыши глубже, попросила она. Считай это подарком или жестом доброй воли. Не бойся меня. Не бойся ничего. Я И ее голос затих, а лицо расплылось и скрылось в клубах зеленоватого пара.
Он поворошил палкой угли и выкатил картофелину на траву. Лавандовые облака стремительно плыли по сумрачному небу, в воздухе отчетливо пахло дождем. Из ближней палатки донеслись голоса, за ними последовал громкий взрыв смеха. Лирен смеялся долго и заливисто, будто ребенок, не знающий печали. Ланн подождал несколько секунд, поднял картофель и принялся перебрасывать его из ладони в ладонь, чтобы остудить. Смуглая рука взметнулась
в воздухе над Ланном и соколом устремилась вниз, собираясь похитить угощение, но он уловил движение за спиной мгновением раньше и был готов к нападению. Он схватил девушку за руку выше локтя и с легкостью перебросил ее через себя. Вес Салемы не превышал его собственный, несмотря на разницу в росте. Оказавшись на земле, она рассмеялась и спросила:
Поделишься со мной, Ланн?
Нет, ответил он, счищая кожуру пальцами.
Даже одной? Салема приподнялась и нежно погладила мальчика по бедру. Самой маленькой? Подгоревшей?
Ланн стряхнул ее руку и взял палку. Салеме ужасно хотелось посидеть рядом с ним, смотреть на него и касаться его, раз уж ей не дозволено большего, и она принялась рассыпаться в благодарностях, как только мальчик потянулся к костру. Он бросил в ее сторону крохотный черный предмет, и Салема поняла, что это не картофель, только когда взяла его в руки. Видя, как ее лицо искажается в гримасе, Ланн улыбнулся. Ничего не доставляло ему такого удовольствия, как подшучивать над Салемой, питавшей к нему отнюдь не дружеские чувства. Точно так же он знал, что девушка отужинала с лордом и демонстрируемый ею голод является чистым притворством.