В центре зала находился высокий тронный помост и знаменитые двадцать ступеней, ведущие к Великому Хану. И, наконец, сам трон, огромный, величественный, выполненный из чистого золота, на красных бархатных подушках которого можно было, наверное, не только восседать, но даже возлечь при желании. В детстве Кайсар очень любил рассматривать фрески с батальными сценами предков, украшавшие стены. Но больше всего ему нравился потолочный витраж. Оттуда ему ласково улыбалась Мать Всех Степей, назидательно и ободряюще.
- Присядем, сын мой, - Кайсар перевел взгляд на спускающуюся с трона фигуру отца. Он направлялся к одной из скамей, стоящих между колоннами.
- Присядем, - согласился джинхар, опускаясь рядом.
Выглядел Великий Хан неважно. Откровенно усталый вид, сеть глубоких морщин, пролегающая на некогда красивом лице, поникшие под грузом забот плечи, и только острый взгляд и мудрость, легко читаемая в глазах Хана, говорили о том, что этот человек все еще силен и могущественен. Они сидели и молчали.
- Ты звал меня, отец? решился нарушить тишину Кайсар.
- Раскидывай ханский гэр в степи, мой мальчик, да созывай воинов, - отец избегал смотреть на него.
- Ты говоришь так - и молодой джинхар осекся, догадка спазмом сдавила горло, не позволяя вымолвить ни слова.
- Да, Кайсар, - Хан как будто был спокоен. - Пришел и мой черед подняться в чертоги Матери Всех Степей. На Закате меня не станет, а у Саинарского Ханства, милостью Богов, будет новый Великий Хан. Это ведь ты? За этим тебя звала старая плутовка Мэргэн?
- Да, отец, - едва смог выдавить из себя Кайсар.
Сейчас перед ним сидел не Великий Хан Великого Саинарского Ханства, которому джинхар был верен, за которого шел проливать кровь, за которого готов был отдать жизнь, а простой и горячо-любимый человек его отец, единственный, роднее и ближе которого у него никого не было.
Именно в эту минуту Кайсар осознал, как коротка жизнь, как быстротечно время, и как надо спешить, чтобы хоть что-то успеть за столь недолгий человеческий век. Он посмотрел на отца и встретил такой же прямой, открытый, изучающий взгляд. Хан Данияр впервые за сегодняшний день посмотрел на сына, ласково, с теплотой, словно пытаясь запомнить каждую черточку его лица на прощанье. Хан поднял руку и погладил Кайсара по щеке.
- Как же ты на нее похож, - тихо сказал он. - У тебя глаза Тайлин, как грозовое небо над бескрайними степями Элитары. Образ твоей матери с годами начал тускнеть, но я всегда ношу его в своем сердце.
- Ты любил Тайлин? вдруг неожиданно даже для самого себя спросил Кайсар.
- Любил ли я Тайлин?.. казалось, отец задумался. - Да, мой мальчик, я любил ее, я дышал ею, я был счастлив каждому мигу рядом с этой женщиной. Боги осветили конец моего жизненного цикла, подарив мне любовь, единственную и истинную. Когда моя Тайлин ушла, мир навсегда окрасился для меня в безликий серый цвет, и лишь факт твоего рождения давал силы продолжать жить дальше, влача пресное существование без той, что навеки пленила мое сердце. Лишь ты, Кайсар, ее сын, стал моей радостью, а затем и гордостью. Я всегда знал, что ты лучше, сильнее и мудрее своих братьев, поэтому и требовал от тебя больше, тогда как им многое прощал, - вдруг лицо Данияра осветила счастливая улыбка. - Тайлин ждет меня у дверей в чертоги Матери, я чувствую это.
- Как ты можешь знать время своего ухода так точно? Кайсар был подавлен новостью, а еще, в его душе вновь поселилось смятение. Вот
уже второй мужчина, воин из его окружения, говорит об истинном чувстве к женщине. Никогда джинхар не допускал такой глупости, никогда не впускал женщину в свою душу.
- Сила Хана, дарованная Матерью Всех Степей, всегда чувствует нового хозяина. Сегодня она покинет меня и перейдет к тебе, Кайсар, - Данияр говорил об этом так просто, словно речь шла о служанке, собравшейся перейти в соседний походный гэр. - Распоряжайся ею разумно. Тот, кто силен, должен быть милостив и великодушен к нуждающимся, но неизменно беспощаден к врагам. Тебе только предстоит узнать все грани Ханского Дара. Я допустил немало ошибок, и времени на их исправление у меня нет. Ты мой сын, моя кровь, мое продолжение исправишь их, и дело мое будет вновь процветать. А теперь ступай, ступай, мой мальчик. Времени осталось мало, а я не хочу уйти, не приведя дела свои в порядок.
- Я люблю тебя, отец, - едва слышно сказал Кайсар, но Данияр отчетливо услышал каждое слово. Впервые в жизни на глаза Великому джинхару навернулись слезы.
- Ступай, - Великий Хан поднялся со скамьи и пошел по направлению к трону. Лишь дойдя до дверей, Кайсар услышал слова отца: - Я люблю тебя, сын. Пусть будет щедра к тебе жизнь и милостивы Боги.
Под вечерним небом Элитары, посреди степи раскинулся праздничный ханский гэр. Величественный шатер из белого войлока, украшенный прекрасными вышивками, приковывал взгляды огромного количества людей, которые собрались проводить Великого Хана в последний путь. Данияр, сопровождаемый своими верными нукерами, подъехал к нему на своем могучем, белоснежном жеребце. Спешившись, он окинул взглядом степь, свой народ, верных воинов, последний раз взглянул на закатное светило своего мира и вошел в шатер. Там, в самом центре, его ждало ложе, покрытое звериными шкурами, расположенное так, чтобы взгляд Великого Хана был устремлен к небесам. Ложе, которое станет последним пристанищем Хана в этом мире.