из листьев коки и горных трав, тыква с медом, тертый кокосовый орех и трубочки из слоеного теста. Девушки, подававшие блюда, были одеты в белое как арсоланки, хоть и не отличались их изяществом. Травы заварили без особого искусства, напиток не взбили веничком, трубочки перепекли, тыкву пересластили, и одутловатое лицо Шнрата тоже не украшало трапезу. Но с этим пришлось смириться. Все же Шират как мог продемонстрировал гостю уважение.
- Мир полон несправедливости, - молвил аситский владыка, с видимым отвращением ковыряя приторную тыкву. - И самое несправедливое - время. Его всегда не хватает. Время как снег с горных вершин: схватишь его, сожмешь в кулаке, а там - вода, и вот она утекла меж пальцев...
Гость вежливо кивнул. Ему стукнуло девяносто, но выглядел он намного моложе Ширата и собирался прожить еще лет восемьдесят - семья светлорожденных Арсоланы отличалась редким долголетием. Че Куат тоже мог уподобить время воде, но для него она текла гораздо медленнее, чем для повелителя Асатла.
- Мой Дом силен, моя страна обширна, - продолжал аситский владыка. - Когда здесь, в Чилат-Дженьеле, восходит солнце, в Россайнеле еще ночь. Мне принадлежит вся Азайя... будет принадлежать, когда мы захватим Хинг и Бихару. Тысяча племен, сто народов живут на этих землях! Понятно, есть среди них недовольные... Но я справлюсь с этими проклятыми Мей- тассой! Я справлюсь! Если верно то, в чем вы клялись, если Джеданна и ты не подстрекаете мятежников, значит, в самом Асатле завелась измена. Я вырву ее с корнями, я переломлю предателям хребет! Недаром сказано: владыка дунет в Чилат- Дженьеле, в Роскве случится буря! И случится! Только бы хватило времени!
- Ты еще молод, - политично заметил Че Куат. - Тебе сорок восемь... Разве это возраст?
- Я не молод и не стар. Надеюсь, у меня еще есть лет двадцать или двадцать пять... Но не мятежники меня тревожат, родич. Гнетут другие заботы.
«Пальма проросла во льдах! Он назвал меня родичем!» - подумал Че Куат, а вслух сказал:
- Другие заботы? Какие же?
- Заботы о достойном наследнике.
- У тебя есть наследник, молодой Шират, и ему ничего не угрожает. Поединки совершеннолетия давно уже стали воспоминанием.
Отодвинув блюдо с тыквой, Шират посмотрел на девушек-прислужниц. Те мгновенно исчезли.
- Чтобы править такой огромной державой, нужно сделаться владыкой времени. Таким, как ты, как Джеданна и этот наглец из Сеннама. Надо вернуть потерянный дар.
- Но это невозможно, - сказал Че Куат в крайнем удивлении. - Твой предок выбрал власть, пожертвовав долголетием... Время вспять не повернешь!
- Есть способ, - возразил повелитель аситов. - Во всяком случае, так говорят мои целители, а лучших нет во всей Эйпонне. Ты ведь знаком с историей нашего рода? - Арсоланец кивнул. - Тогда ты знаешь, что случилось.
Об этом знали во всех Великих Очагах, в Сеннаме, Одиссаре и Арсолане. Двести восемьдесят два года тому назад умер старый Коконата, тасситский сагамор, но циновка власти досталась не его потомку чистой крови, а Одоате, сыну женщины, что грела когда-то постель старика. Этот полукровка был коварен и хитер, утверждал, что мать его - покойная супруга сагамора, что он наследует по праву младшего[1], а не веривших в такие сказки привязывали к быкам и разрывали на части. Тех светлорожденных, до кого удалось дотянуться, Одоата со временем перебил, но природу не обманешь - старился он гораздо быстрее, чем потомки богов. Циновка под ним заколыхалась, ибо нашлись претенденты на власть, род Оро и другие семьи из боковых ветвей - все же Дом Мейтассы оказался слишком многолюден, и истребить всех под корень Одо'ата не сумел. В те годы был его Очаг в союзе с атлийцами, и к их сагамору, Ах-Ширату Третьему, обратился идо ата за поддержкой, предложив ему в cynpyi и свою дочь Муар. Ах-Шират девушку взял, но при условии, что после смерти Одоаты Мейгасса объединится с Коатлем и править новым Домом будут его потомки от Муар, пусть не с чистой кровью, зато с половиной тасситской. Это и произошло. Начиная с Ширата Четвертого, сына Муар, аситские владыки уже не являлись светлорожденными, старились как любой их подданный и жили все меньше и меньше. Ибо сказано в Книге Тайн, на Листах Арсолана: каков срок человеческой жизни? Тридцать лет, и еще тридцать и, быть может, еще десять...
Светлая кровь в сагаморах Асатла иссякала с каждым поколением. Очаг Тайонела вскоре пал в Северной войне, а Очаги Арсолана, Одисса и Сеннама с Асатлом не роднились - кто же отдаст сестру или дочь человеку, который в шестьдесят - старик, а в семьдесят - покойник?.. И потому в Ширате Двенадцатом светлой крови была капля - или, возможно, две.
- Жаль, что
вы потеряли дар богов, - произнес Че Куат, ибо не мог сказать ничего другого. - Вдвойне жаль, так как вы в том не повинны. Предок вашего рода выбрал за вас.
Аситский сагамор скривился.
- Я не нуждаюсь в твоей жалости! Лучше послушай, что говорят целители. - Он придвинулся к Че Куату и зашептал с лихорадочным блеском в глазах: - Времена изменились, родич, времена изменились, и целители знают теперь больше о всяких недугах, о человеческом теле и потомстве, зачатом мужчиной и рожденном женщиной. Будь у меня супруга светлой крови, ее сын стал бы наполовину потомком богов... больше чем наполовину - ведь во мне тоже есть кровь Шестерых... И если найдется для сына достойная жена, то их ребенок и наследник будет светлорожденным на три четверти... Понимаешь, к чему я веду? Пять поколений, какая-то сотня лет, и наша кровь очистится... Мы станем опять такими, как прежде, до Одоаты и Муар... станем настоящими светлорожденными и будем жить полтора века!