Ты несчастлив, продолжаю я, и до меня доходит правда. Ты ненавидишь то, что делаешь.
Все это имеет смысл. Ненужная доброта по отношению ко мне, постоянная маска в его глазах, апатия, когда он говорит о своей
работе.
Его губы сжимаются в тонкую линию.
Тогда все, что я чувствую, это ярость.
Его рука оказывается на моем горле прежде, чем я успеваю подумать, и я замираю. Он прижимает меня к стене, все еще позволяя мне дышать, ощущения его руки вокруг меня достаточно, чтобы напугать меня и заставить подчиниться.
Вот тут ты ошибаешься, Миа, шипит он, и я хватаю его за руку, пытаясь оттолкнуть от себя. Мне чертовски нравится то, что я делаю.
Яд сочится из его слов, пока я борюсь с его хваткой, молча умоляя его отпустить меня. Он приближает губы к моему уху, и я дрожу.
Ты знаешь, сколько денег я зарабатываю за каждую проданную Омегу? Он шепчет. Миллион. Каждая гребаная.
Остановись, выдыхаю я, но он удерживает меня на месте.
Он лжет, шепчет отчаянный голос внутри. Он лжет тебе.
Ты знаешь, от чего я тебя спас? Он продолжает. Тебя собирались отдать лидеру Спасителей. Ты была подарком, потому что они все приехали сюда, чтобы обсудить планы. Планируют поймать и продать еще больше девушек. Я принимаю решения, детка. Все это по моему приказу.
На меня накатывает волна тошноты. Я больше не могу слушать, но он продолжает.
Я плохой парень, милая, обещает он, целуя меня в щеку. Никогда не забывай этого.
Пожалуйста, Стефан, плачу я, слезы текут по моим щекам. Пожалуйста, прекрати.
Наконец он отпускает меня, в его глазах боль. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, когда закрываю глаза, отказываясь смотреть на него. Миа, вздыхает он. Я делаю то, что должен делать, чтобы выжить. Мы все это делаем.
Он вытирает слезу с моей щеки, и я всхлипываю.
Мое сердце разрывается от его слов, но внутренний голос говорит мне, что в этой истории есть нечто большее.
И, по глупости своей, я предлагаю ему заглянуть в мое прошлое.
Ты не заслуживаешь знать это, бормочу я, уставившись в деревянный пол. Но я тоже сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить. Это не значит, что ты всегда должен это делать.
Я ожидаю, что он рассмеется или прекратит разговор, но он молчит, пока я продолжаю.
Моя мать в детстве она заставляла меня делать то, чего никто не должен делать. Я была ее разносчицей.
Его запах пропитан кислой эссенцией гнева, и я встречаюсь с ним взглядом.
Она научила меня лгать и воровать. Сказала, что сказать врачам, чтобы они дали еще таблеток. Когда она была в отчаянии, она сломала мне руку, а затем отвезла в отделение неотложной помощи. Она хранила обезболивающие у себя.
Воспоминания прокручиваются в моей голове, пока я разговариваю с ним, и внезапно его руки обвиваются вокруг меня.
Я знаю, что должна бороться с этим. Я знаю.
Но я таю в его объятиях и продолжаю рассказ.
Когда я была достаточно взрослой, она заставляла меня покупать это для нее. А когда не было денег, она закладывала мои вещи. Когда-то у меня был ноутбук. Он был старым у моего одноклассника. Потом она продала и это тоже.
Я прикусываю губу, чтобы не расплакаться. Он единственный, кто знает эти секреты, и я ненавижу то, что чувствую себя в безопасности, доверяя ему.
Он, должно быть, тоже это чувствует, потому что ведет меня обратно к дивану, где притягивает к себе, прижимая к своей груди.
Ты была ребенком, бормочет он мне в волосы.
Я закрываю глаза, вдыхая его аромат, мое тело реагирует на его близость.
Это такой пиздец, бормочу я ему в грудь. Все это.
Его рука поднимается, чтобы погладить меня по спине, и в его груди зарождается мурлыканье.
Я расслабляюсь рядом с ним, позволяя ему утешать меня в этой искаженной реальности.
Я не могу забыть, кто он такой. Несколько минут назад он признался в своих преступлениях, но я все еще чувствую себя в безопасности в его объятиях.
Моя милая, сильная Омега, шепчет он. Ты выжившая, Миа. Никто не сможет отнять это у тебя.
Я съеживаюсь.
Я не позволяю ему видеть слезы, которые текут по моим щекам.
Не делай этого, бормочет он. У тебя нет причин стыдиться. Мы все делаем то, что должны, чтобы выжить.
Думаю, именно этим я сейчас и занимаюсь.
Я отрываю голову от его груди, чтобы встретиться с ним взглядом, и он протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке, вытирая слезу. Выражение его лица мягкое, глаза добрые. Он так не похож на того мужчину, которым был несколько минут назад.
Итак, я пробую еще раз.
Ты мог бы покончить со всем этим сейчас, шепчу я. Иди в полицию и спаси Омег.
Его глаза темнеют, на лицо падает тень. Он сглатывает, и на мгновение, я могу поклясться, он обдумывает это.
Я делаю последнее предложение, фантазию,
которая зрела в моей голове со времен моей Течки.
Мы могли бы оставить это вместе, выдыхаю я. Я бы пошла с тобой.
Он зависает.
Что? Его голос похож на низкий рокот.
Мы могли бы покончить со всем этим, настаиваю я, вытирая слезы рукой. Спасти Омег. И тогда мы могли бы просто исчезнуть. Я и ты.
Он выглядит преследуемым.
У тебя есть пара, напоминает он мне. В тот момент, когда ты уйдешь отсюда, ты вернешься в больницу, чтобы тебя чипировали.