Бедная, несчастная Туруфь! вздохнул Джулиан, смотря на неё снизу вверх. Он знал, что эльфы слабо понимают иронию, но отказать себе в ней не мог.
Они с Туруфь недолго отдыхали, но зато после перерыва та решила, что он уже готов учиться нападать.
Неужели! закатил глаза Джулиан и присосался к бурдюку. А я думал, ты готовишь из меня ходячую мишень!
Он утёр губы тыльной стороной ладони, а затем стёр пот со лба рукавом. Хорошо хоть была повязка из уса полоза, которую ему подарила Эола. Из такой повязки волосы никогда не выбивались и не липли на лицо, как бывало, когда он тренировался дома. Джулиан подозревал, что на повязку наложена магия: всё же Эола была мастерицей по части бытовых фокусов. Однажды она заколдовала сапоги Йотля, и тот весь день отвешивал всем пинка, после чего был несколько раз побит. Виновницу потом обнаружили, но не наказали: Эола была несовершеннолетней. Джулиан, конечно, считал, что больше всех пострадал он, ибо именно ему потом приходилось залечивать раны (по большей части эмоциональные) Йотля и сидеть у его постели, пока эльф ревел.
Мишень из тебя и так хорошая уворачиваешься славно! похвалила Туруфь.
Джулиан подавил возмущённое рычание. Только за первую неделю тренировок с этой бешеной сукой он получил больше шрамов, чем за всю свою жизнь. И он всё ещё надеялся, что мази Йотля помогут их свести, однако некоторые из этих шрамов самые глубокие останутся напоминанием ему о Туруфь и Великих Лесах.
Ты видел, как я бросаю? спросила она.
Джулиан хмуро кивнул.
Пробуй так же. Надеюсь, с подражанием у тебя всё хорошо, человечина. Туруфь передала ему свои ножи. Несмотря на всё своё раздражение по отношению к жрице, Джулиан взял ножи аккуратно, как реликвию. Всё то время, что они тренировались, он смотрел, как танцуют эти ножи в её руках, и не мог не признать, насколько красива Туруфь, когда дерётся. Джулиан хотел так же. Он думал о том, что если бы обладал хотя бы толикой умений Туруфь, то ни за что бы не попался имперцам в тот день. Да даже если бы он умел хотя бы то, что умеет сейчас: бегать быстрее ветра и взбираться по древесным стволам, как макака, он бы уже не позволил себя просто так отловить. Он бы встретил Элтыр Дара в любом случае, но уже в более выгодном положении, и тогда всё бы прошло иначе.
Джулиан иногда развлекал себя этими мыслями: что было бы, если. Что было бы, если бы они с Элтыр Даром были ровесниками? Что было бы, если бы он не упал со стены, как последний идиот? Что было бы, если бы Эстебальд его не спас?
Он знал ответ на последний вопрос. Он был бы любимой сучкой генерала. Его единственной обязанностью стало бы
бы от самой земли на этом месте, на холме, в светлом и громком лесу шёл этот жар. Джулиан перелез ломкие каменные выступы и увидел Смимара, одетого в грязные от копоти и пота одежды из волос рыжеватки и толстый кожаный фартук, какие носили и человеческие кузнецы, защищаясь от искр.
Смимар поднял на него глаза лишь на миг, чтобы засвидетельствовать присутствие гостя, и тут же опустил их вниз, туда, где творилось его волшебство. При этом эльф совсем не изменился в лице, на которое налипло хмурое, сосредоточенное выражение, и Джулиан не решился его беспокоить. Наверняка сталь требовала пристального внимания. А он умеет быть тихим и незаметным. При дворе у отца только таким его и терпели.
Он нашёл в углу сухой пенёк, на котором Смимар, по-видимому, рубил дрова, подтащил его поближе к кузнецу, но не настолько близко, чтобы нарушать магию его работы, и сел, подогнув под себя ногу. Было интересно замечать отличия кузницы эльфа от тех, что он видел дома, но ещё больше, как ни странно, в глаза бросались сходства: инструменты, наковальня, одежда Смимара (тяжёлые деревянные ботинки и фартук) - всё было таким, каким было и в Риддии. Даже сама кузница, спрятанная под навесом так, чтобы свет в ней всегда был ровным и в самые солнечные дни, была установлена по всем канонам: кузнец должен был видеть цвет раскалённого изделия, чтобы понять, готово ли оно к ковке Джулиан узнал это от Дрейка, что был подмастерьем в поместье Эстебальда. Дрейк ещё много чего рассказывал ему, но именно это цвет обожжённой стали, которая постепенно высветлялась добела приводило принца в состояние священного трепета: казалось, что сам Иливан, бог-ремесленник, держит в своих загорелых руках раскалённый металл.
На наковальне Смимара уже лежал сформированный клинок. Судя по всему, он ковал его для себя: эльфы не пользовались тяжёлыми человеческими мечами, они предпочитали луки, ножи, иглы и прочее метательное оружие, на худой конец тонкие серпы, но ведь Смимар не был обычным эльфом. По крайней мере, не выглядел таковым.
Всё так же не обращая внимания на Джулиана, кузнец взял металлический ковш, зачерпнул им какую-то странную фиолетовую в разводах мшистой зелени жидкость и занёс над клинком, который, насколько помнил Джулиан, сейчас следовало очистить от окалины.
Глаза Смимара метнулись в его сторону.
Отойди, приказал он, и Джулиан молча отполз ему за спину: вряд ли кузнец станет лить ЭТО на самого себя и выглянул из-за плеча. Кузнец пах терпким смородиновым потом. И вправду ведь. Эльф-смородина. Тёмно-синий, кислый и твёрдый.