Что? Неужели все? - Джейс не смог ничего ответить, даже кивнуть. Давление усилилось. - Понял, где твое место, тварь?
Несмотря на все пережитое, дух противоречия еще теплился в нем, но Джейс прекрасно осознавал последствия своего бунтарства для совершенно невиновного человека. Тем временем давление на горле становилось невыносимым. Джейс боролся за каждый вдох, чувствуя, как на грани сознания начинает бить тревогу паника. Удушение всегда было одним из его кошмаров. Горло саднило, в голове темнело, легкие начинали гореть огнем. пальцы рефлекторно скребли по асфальту, но он еще был в силах сдержать порыв к сопротивлению.
Да, сэр, - только и смог прохрипеть он в ответ.
Я хочу, чтобы ты запомнил этот момент, - процедил полный яда Брайсон. - И запомнил себя таким. Ты не герой. Ты не спасатель. Ты ничтожество, валяющееся в собственной блевотине. Это то, что ты есть на самом деле. Это все, чем ты когда-либо станешь. Только посмей еще раз взбунтоваться, и я раздавлю тебя, как таракана. Все понял?
Да, сэр.
Встать в строй, - хорошенько надавив напоследок на горло раба рифленой подошвой идеально начищенного ботинка, приказал Брайсон.
Джейс худо-бедно поднялся,скрывая дрожь в руках и ногах, кое-как превозмогая дикую ломоту в мышцах и суставах и стараясь не рухнуть от лютого головокружения. Мальчишку уже уводили, его позаимствовали для "урока", и теперь возвращали туда, откуда взяли. Избегая взглядов в чью-либо сторону, Джейс встал в строй. Ему сейчас совершенно не хотелось узнавать, что по поводу увиденного думают его товарищи по несчастью. Однако ни в тот день, ни после никто из отряда почему-то не упомянул о возмездии.
Джейс не чувствовал дружеского плеча, когда на пробежке его шатало из стороны в сторону, а ноги заплетались, но он заметил, как весь отряд бежит чуть медленнее, чем обычно. Никто не смотрел в его сторону, никто ничего ему не сказал, но этот чуть замедленный бег в полном молчании комментариев не требовал. Скорее всего, они до сих пор считали, что Джейс заступался за мальчишку из-за интимной привязанности, и для многих это было глупостью. Но то, что сделал Брайсон, вызвало отторжение у всех, кто ходил в ошейнике и вынужден был каждый день душить в себе протест и ненависть. Если до экзекуции они были разобщены злостью друг на друга, то после у них появился общий предмет неприязни.
Вечером того дня Джейс в камеру не шел, а еле волочился, заслужив несколько очень неласковых слов от охраны. Когда он-таки дополз до своего условного убежища, паренек по своему обыкновению сидел на краю койки, чуть ссутулив
призрачность подобной перспективы. Хорошо было бы просто оказаться в одном доме! Стива могли после армии взять в частную охрану, и в награду за хорошую службу он готов был просить о помощи с поиском и выкупом матери....
Джейс слушал все это, не прерывая рассказчика, а в памяти всплывал образ его собственного отца. Он пытался вспомнить Фреда, каким он был, когда месть и выпивка еще не превратили его в бездушную машину с одной-единственной целью. Получалось плохо, а точнее, не получалось совсем. Больше приходило в голову обыкновение Фреда на любые жалобы сыновей отвечать "Ты думаешь, тебе плохо? Вот у других...". И далее нескончаемый поток примеров тех, кому хуже, чем Джейсу или Томми. Никаких жалоб не допускалось, сочувствие всегда причиталось кому-то другому. Для сыновей, особенно для Джейса, были только фразы в духе "Соберись, тряпка!" или "Ну еще поплачь, принцесса!".
Джейс пытался подобрать подходящую реакцию на историю Стивена, и в результате просто помолчал. У него не хватило бы духу сказать, чтобы мальчишка "подобрал нюни", а выражать сочувствие словами так, чтобы это не прозвучало пустой банальностью, он не умел. Он просто лежал и молча думал о своем отце.
Когда Стив рассказывал, как его продали, Джейс сначала подумал, что Фред Килгор хотя бы не продавал своих сыновей. А потом вспомнилось, сколько раз отец бросал их одних, сколько раз, напившись или просто выйдя из себя, он лупил Джейса. Нет, Фред их не продавал, он их просто бросил, перестав быть отцом.
Странным казалось такое откровение по отношению к Фреду Килгору. Как человек, прошедший военную подготовку, а соответственно, и идеологическую обработку, Фред имел абстрактное идеалистическое понятия о семье и мужском долге перед ней. На деле же семья никогда не стала для него чем-то конкретным. Его вела икона погибшей жены и потерянного идеального будущего. Того, что рядом страдают вполне реальные дети, он за этими идеалами не замечал. Для Джейса семья всегда была конкретными людьми - братом и отцом.
Возможно, из-за этого Джейс и не понимал, ради чего сражается его отец, не мог понять, что как личности, привязанные к реальности, он и Том отцу не так интересны, как абстрактные идеалы. Он только сейчас начинал понимать, сам факт того, что отец просто ушел от реальности, оставив позади своих сыновей - тех, которые были именно Джейсом и Томом, а не сферической семьей в вакууме. И это тоже было предательством.
Почему-то в последнее время Джейсу это признание давалось намного легче. Он ведь не раз вспоминал отца в эти дни. Муштра и жесткость окружавших его людей вызывали соответствующие ассоциации. Но раньше Джейс никогда не поставил бы отца в один ряд с тем же Брайсоном. Что изменилось теперь?