А еще ему страшно. Страшно так, что горло перехватывает, а тело сотрясает дрожью.
Дядя, пожалуйста, шепчет Лука, пересиливая страх. И тут же кожа на его губах смыкается, срастается, и каждая попытка открыть рот причиняет невыносимые мучения. Дядя забирает у него последнее, что еще осталось голос. Остальное он давно уже уничтожил.
Я спрашивал не тебя.
Лука знает, что будет дальше, и крепко зажмуривается. Он трус и ненавидит себя за это.
Голос учителя спокойный, почти равнодушный. Он ровно дышит, барабанит пальцами по столу, где громоздятся древние книги в хрупких переплетах, бумаги с алыми и синими печатями, горят свечи.
Не знаю, что внушали тебе твои родители, какими сказками потчевали, но лично я считаю, что самое лучшее обучение через боль.
Он щелкает пальцами звук отражается от стен, дробится и оглушает, как бывает только во сне.
А потом Орфей начинает кричать.
Когда Лунар закончила трапезу, ее едва не вывернуло: в желудке что-то жгло, будто она проглотила раскаленный уголек из камина. Губы дрожали, в ушах все еще звенел крик Орфея такого юного, такого беспомощного. Кто бы ни пытал его, он знал, как сделать боль едва выносимой, но держать жертву своих безжалостных манипуляций в сознании. Этот сон тяжелый и муторный был осколком воспоминаний, облеченным в дрему.
Лунар взглянула на Луку. Сколько же лет он таскал этот эпизод в памяти, будто неподъемный валун? Сколько боли тот причинял Луке, который так ненавидел себя в прошлом за трусость, за неспособность вмешаться и защитить?
Она снова коснулась чужой щеки чародею становилось хуже. По шее градом бежал пот, все тело сотрясалось от озноба. Ресницы вздрагивали на смену сну, что забрала Лунар, пришел еще один, но такой же мерзкий. Надо было что-то предпринять, пока не стало слишком поздно.
Я скоро вернусь, шепнула она, точно зная, что Лука не слышит ее. Потерпи еще немного. Я скоро.
Сон восьмой.Грезы монстров
В Лавке Чудес пахло странно вишней и можжевельником. Лунар принюхалась, пытаясь отыскать источник запаха, одновременного знакомого и чужого, но в магазине было на удивление пусто.
Ни Леды, ни Саломеи, ни ранних покупателей. Пустой прилавок с обрезками шпагата и увядших лепестков, а витрины тонкого горного хрусталя пылали изнутри. Артефакты, почуявшие что ни хозяйки, ни ее ученицы нет поблизости, разбрызгивали свое сияние, точно маяки.
Но Лунар точно знала, для чего это все волшебные вещи не красовались, чтобы она восхитилась их великолепием. Они притягивали ее взгляд, пытаясь заставить отомкнуть замок и выпустить на свободу их непредсказуемую силу.
Она не поддалась. Через силу отвернулась и зажмурилась, прогоняя из головы этот пронизывающий свет.
Астролябии наперебой застрекотали под потолком. Они и раньше не были к ней расположены, а теперь и вовсе смеялись над Лунар, что пришла искать помощи. И не нашла ее.
Леда? позвала Лунар негромко, боясь нарушить покой вещей, намного страшнее, чем артефакты в витринах. Она не знала наверняка, но по туманным оговоркам травницы, по намекам Саломеи было понятно, что в кладовых Лавки Чудес спрятано нечто, что лучше
не вытаскивать на свет без веского повода.
сполна расплатилась, раздался капризный голос на лестнице, что вела в квартиру Саломеи. Почему ты заставляешь меня страдать?!
Кто-то из клиентов? Но Саломея никого не пускает наверх! Самой Лунар пришлось потом и слезами заслужить право подниматься на второй этаж, не убеждая каждый раз домашнего сфинкса-охранника, что ей разрешили. Саломея в сфинксе души не чаяла, несмотря на его паскудный характер и мерзейшие похабные загадки.
Здесь я решаю, когда ты расплатилась, Саломея была равнодушна и спокойна. Этот голос, переливающийся как северное сияние и такой же холодный, она использовала только в тех случаях, когда кто-то забывал о своем месте. Лунар терпеть его не могла, хоть и слышала его за много лет всего дважды.
Но, Верховная!
Ты задержалась, Пасифая. До скорой встречи.
Разговор был закончен, по деревянным ступенькам застучали каблуки. Кто бы ни был в гостях у ведьмы, уходил он ни в духе.
Лунар заозиралась, ища укрытия под горячую руку незнакомой чародейки она попадать не желала. Дальняя витрина потемнела, ощущая присутствие Саломеи, а значит, там было безопасно. Лунар юркнула в угол, задерживая дыхание.
Дверь распахнулась, и в лавку на всех парах вылетела молодая женщина. Чародейка. Хотя, чему удивляться, смертные к Саломее никогда не заглядывали.
И сколько ни встречала Лунар магов и ведьм, никогда не могла привыкнуть к тому, насколько они все без исключения красивы. Но Пасифая обладала той красотой, от которой хотелось опустить глаза в пол, чтобы не оскорблять своим взглядом.
Медно-рыжие волосы вились тугими пружинками, стекали по плечам и спине, и казалось, что вся ее фигура объята ласковым, прирученным огнем. Комбинезон из шелка, облегающий тонкую талию и длинные ноги как вторая кожа, звенел от сотни золотых монет, нашитых на рукава. Но самым примечательным в ее облике были губы пухлые и красные, точно она предпочитала на обед кусок сырого мяса на костяном фарфоре.