Лунар жадно глотает его сны, кривясь. Она вор, пришедший забрать то немногое, что осталось больному в утешение.
Человек облегченно выдыхает во сне, без труда переворачиваясь на бок.
Сытость с горьким привкусом. Сбивающая с ног усталость. Сны, вызываемые морфином, горчат.
Знакомый запах Логова, мягкость простыней. Покой.
Это Бай не дал ей сойти с ума от голода, поняла Лунар, восстановив по крупицам прошлый вечер. Не Лео или Аврора Бай. Ворчливый, обидчивый, не
разговаривавший с ней толком месяцами Бай.
Пожиратели снов нередко пользовались услугами людей и чародеев, если те не хотели помнить свои сны. Кошмары и мучительные видения прошлого сожаления о сделанном или упущенных возможностях тоже неплохи на вкус, всегда напоминали Лунар горький шоколад.
Что случилось бы, не окажись рядом друзей? Яромил бы накормил ее собственными снами?
Бывший возлюбленный чудился ей болотом, с зеленой ряской и красивыми цветами, растущими из спокойной на вид воды. Но стоит сделать несколько шагов, как трясина утащит тебя на дно, и сколько ни трепыхайся, не отпустит. Лунар однажды удалось выбраться живой и невредимой, но в этот раз ей бы так не повезло.
***
В кухонном уголке не было ничего кроме трех старомодных посудных ящиков, кофеварки и стола на восемь персон. Обживая Логово, пожиратели снов надеялись, что когда-нибудь их будет больше, но в Столице насчитывалось не больше дюжины их сородичей, да и те не хотели иметь ничего общего с горсткой вчерашних подростков, которые понятия не имели, что делать со своей жизнью.
Лунар остановилась в дверях, размышляя, стоит ли присоединяться к Баю, сидевшему во главе стола в гордом одиночестве. В чашку он смотрел с плохо сдерживаемой ненавистью, словно кофе его чем-то обидел и не извинился.
С утра Бай всегда выглядел раздраженным, точно злился на весь мир, что приходилось из раза в раз подниматься с нагретой постели. Лунар наизусть знала все его привычки, ведь когда-то, еще до ее решения зарабатывать сомнительным способом, они были близки. Настолько, что порой было сложно различить, где заканчивается один и начинается другой. Связь, крепче дружеских уз, ближе кровного родства.
Бай не простил ее за то, что ушла, но помог, когда она нуждалась в нем больше всего. Это ли не знак, что у нее есть шанс наладить связь?
Фильтр сдох, кратко пояснил Бай, когда она переборола себя и села на место, которое всегда предназначалось ей и давно пустовало. Будешь?
Она кивнула. Давний ритуал утреннего кофе был одной из тех вещей, по которым она скучала в тесных стенах собственной квартиры. Порой там было очень одиноко.
Друг потрошил дешевую и ненадежную кофеварку с такой решимостью, словно она была виновата во всех мировых проблемах, от глобального потепления до экономического кризиса. В пустое мусорное ведро полетел размокший, испорченный фильтр, молотые зерна с шорохом заняли свое место, и машина наконец загудела и затряслась.
Лунар с интересом принюхивалась, гадая стоит ли в ящике еще ее кружка красная, с веселым рождественским рисунком в виде имбирных пряников? У кружки был отколот кусочек, но острые края давно стерлись от частого использования.
Она получила ее в подарок на новый год, сразу после того, как Яромил снялся с места и свалил куда-то к черту на рога. Бай однажды вечером вернулся в Логово, сунул Лунар в руки сверток и буркнул: Держи.
Упаковочная бумага не соответствовала празднику, что-то цветочное и аляповатое, никаких гирлянд или елочных шаров. Но гораздо позже, когда боль и тоска по Яромилу отпустила, она поняла, что для Бая это был не просто подарок.
Друг всегда был тем, для кого действия значат больше слов. Не трынди делай говорил он частенько остальным, и сам следовал своему девизу. Заботу он проявлял так, что с первого взгляда и не распознаешь. Например, как сейчас предложил кофе, будто бы вскользь. И тогда, с кружкой, это был его способ сказать: я забочусь о тебе, ты дорога мне, прекращай размазывать сопли по дивану, на этом волшебном придурке жизнь не кончилась.
Пей, приказал он, выставляя перед Лунар кружку, на три четверти заполненную черной водой с бежевой пенкой по краям. И кофе этот, крепкий и горький, впился в мозг острой шпилькой, напоминая ей об Орфее. И Косе.
Она пригубила, стараясь откровенно не морщиться. В Логове не водилось сахара, словно каждое утро пожиратели снов обрекали себя на бессмысленные страдания из чистого упрямства.
Я не буду читать тебе нотации, внезапно сказал Бай так тихо, что поначалу Лунар приняла его низкий голос за гудение первых машин за окном. Но не могу не спросить.
Он замолчал, разглядывая четкие кофейные следы на столе, очень похожие на круги на полях, с единственной только разницей их происхождение было доподлинно известно.
Внутри все сжалось. Он знает.
Лунар похолодела, с ужасом ожидая продолжения. Он видел меня с Орфеем! панически забилось в висках, а в пустой, ноющей с похмелья голове крутилась сотня причин для оправдания, одна другой смехотворнее. Но
Бай откашлялся и спросил с такой деликатностью, которая совсем не вязалась с его ершистым обликом