А после войны, та сволочь, что бросила её, убегала от нее во всю прыть. А она гналась за ним. На протезах! Откуда я это знаю? Довелось общаться с нею и какое-то время мы переписывались. Правда, она к тому времени была уже зрелою пятидесятилетнею женщиной.
Вот с кем Аликс нужно общаться! Да уж, мысли приходят просто замечательные: инвалидная команда как средство избавления от депрессии!
Ладно, попробую ещё раз поговорить с ней, но сперва успокою. Стакан воды самое то для прекращения истерики. Не поможет будем лечить стаканом водки! Помогло. Теперь обнять её и можно начинать душевный разговор.
Аликс! Я сейчас ни кто иной, как комендант изнуренной осадой и штурмами крепости. А ты мой помощник. Не сладив с гарнизоном крепости, враги решили нашептываниями склонить тебя к отдаче приказа о капитуляции. Что ты ответишь этим шептунам?
Я говорю с ней на родном для нее немецком языке. Ей так проще воспринимать те истины, которые я хочу до неё довести. И это оказалось удачной мыслью. В глазах отразилось внимание к моей речи, понимание приводимых мною аналогий и решимость поступить правильно. Но главное в ней засело убеждение, что всякого рода шептуны и жалельщики, это либо враги, либо агенты врага. Чудесно!
Так каков будет твой ответ шептунам?
Нихт капитулирен! ответила супруга решительным тоном на языке своих предков, а потом добавила по русски, сперва им ответить, а потом их повесить!
Правильно лапушка! Только для начала нам нужно дожить до коронации, а вешать будем потом! Но вешать будем обязательно!
11. Промышленная война
Великий, торжественный, но тяжкий для Аликс, maman и меня, день. Накануне пришлось принять целую армию свит наехавших принцев. С восьми часов утра все были на ногах, а наше шествие тронулось только в половине десятого. Погода стояла к счастью дивная. Красное Крыльцо представляло сияющий вид. Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном. Вернулись к себе в половину второго. В три часа вторично пошли тем же шествием в Грановитую палату к трапезе. В четыре часа все окончилось вполне благополучно и я вполне потом отдохнул. В девять вечера пошли на верхний балкон, откуда Аликс зажгла электрическую иллюминацию на Иване Великом и затем последовательно осветились башни и стены Кремля, а также противоположная набережная и Замоскворечье. Легли спать в тот день рано.
Если Москва меня порадовала отсутствием дурных происшествий, то Питер преподнес сюрприз, да ещё какой! Начались
события, позже названные социал-демократами "Промышленной войной".
"На Петровской и Спасской фабриках (они же Максвелл) стачки начались в корпусе мюльщиков, где мальчики первыми бросили работу. Ткацкую остановили подручные, дав знать в паровое отделение, чтобы остановили машины. Узнав об этом, управляющий сказал, что он давно этого ждал. Пришёл пристав и просил рабочих обходиться без буйств; он-де давно служит в Шлиссельбургском участке, и никогда у него никаких беспорядков не бывало. Рабочие заявили, что всё будет спокойно, если только не будет полиции. Вскоре приехал окружной фабричный инспектор вместе с участковым, и оба прошли прямо в контору. Рабочим было предложено выбрать человек пять, которые изложили бы их желания. Начали было выбирать, но раздались голоса, что выбирать совсем не надо. Пусть инспектор сам выйдет и разговаривает со всеми. Оба инспектора вышли. Окружной строго обратился к рабочим, но получив несколько резких ответов, он изменил тон и начал уговаривать рабочих приняться за работу. Он указывал им, что их образ действий по закону считается уголовным преступлением. Тем не менее, рабочие наотрез отказались приняться за работу и заявили свои требования: 10 1/2 часов рабочий день, увеличение расценок и уничтожение произвольных штрафов. Участковый фабричный инспектор на это заявил им, что проект о сокращении рабочего дня до 10 1/2 часов уже у государя.Когда же этот проект будет подписан? спросили рабочие.
Года через два.
Ну, так мы лучше сейчас забастуем, ответили на это рабочие.
Всё равно, голод скоро заставит вас снова приняться за работу, заметил инспектор.
Помирать на мостовой будем, а работать на прежних условиях не пойдём! раздалось в ответ со всех сторон.
На другой день фабричной администрацией было вывешено объявление, приглашающее всех желающих работать явиться в понедельник к 6 часам утра на работу. Явились только немногие, но и те были задержаны толпой, поджидавшей их у фабричных ворот".
"По опустевшим улицам рабочих районов передвигались отряды жандармов и казаков. Петербург казался на военном положении. Можно было бы подумать, что на улицах его совершается революция. Да и действительно революция совершалась, но только не на улицах Петербурга, а в головах петербургских рабочих"."
Градоначальник Петербурга пытался увещевать рабочих, взывая к их верноподданническим чувствам:
Царю надо возвращаться домой, а здесь бунт! Успокойтесь!
Но увещевания не помогали. Тогда власти заговорили на языке репрессий, чтобы запугать забастовщиков, сломить их волю. Начались повальные обыски (обыскивали целыми домами) и повальные аресты. В тюрьмах и полицейских участках места быстро кончились. Тогда арестованных рабочих стали сажать в манеж. Рабочих высылали из Петербурга в родные деревни. Порой рабочих силою принуждали идти на работу.