А ведь французские социалисты это не какие-то там нелегалы. Среди них есть даже депутаты парламента. Вот и получается, что якобы дружественная держава, тайно готовит удар нам в спину.
Не стоит забывать и финансистов. Наши господа революционеры не могут похвастать тем, что живут на народные пожертвования. Следует тщательно проверить финансовую историю каждого такого радетеля за народ. Вот не верю я тому, что еврейская нищета финансирует этот Бунд. А если финансирует, значит её кто-то заставил отдавать кровно заработанное. А это уже вымогательство! За такое люди тоже тачку на каторге катают. В общем, если подойти к делу творчески, то ничего и выдумывать не придется. Глядишь, и эти самые "Содомские Мудрецы" перестанут быть анонимными.
28. Долгожданный Манифест
Итак, чтобы иметь право вести легальную политическую деятельность, партия должна быть интернациональной по составу. На же НСРПИ Вильбушевич, такого права не имела, ибо стать членом этой партии мог только еврей. Правда, это не сильно мешало самой Вильбушевич, ибо успех её деятельности базировался на тесном взаимодействии с властями. По этой же причине что то приходилось придумывать разного рода национальным кадрам. Поэтому право на легальность получали партии общеимперской направленности. И такие уже были. Например социал-монархисты, социал-демократы, христианские социалисты. Правда, с социал-демократами вышло интересно. Легально действовать вышло только у РСДРП и социал-демократов Финляндии. А всякого рода польские, литовские, грузинские и прочие эсдеки
И я не ошибся в этом человеке. Обозленный Ильич затаил злобу. Правда, агенты Зубатова уже намекнули ему, что не стоит расстраиваться из-за пустяка. Ссылка скоро кончится, а диссертацию можно защитить и в Менделеевском комитете. С этим Ильич согласился, но поклонники Маркса отныне ему были не товарищи. А раз так, то он нашел себе единомышленников. И где бы вы думали?
Незадолго до возвращение в Шушенское, Владимир Ульянов связался с социал-монархистами и испросил у них согласия на приём в члены "Народно-монархического союза" его самого, супруги Надежды Крупской, сестер Анны и Марии и брата Дмитрия!
Свое решение он объяснил тем, что в настоящий момент, только эти реакционеры заняты полезным для трудового народа делом, в то время как марксисты погрязли в салонной болтовне.
Решение это было для меня совсем неожиданным. Я то ведь представлял себе ситуацию иначе. Что раздраженный диванными революционерами, Ильич начнет делать из социал-демократов настоящих большевиков. Что большевики под его руководством вступят в конкурентную борьбу с социал-монархистами за влияние среди рабочих. А оно вон как повернулось! А ведь непонятно ещё, кого Ильич перетащит к себе. Сталина например и переманивать не нужно. Он уже там. Наличие у социал-монархистов двух подобных гигантов способно изменить всю известную мне картину мира. И это подтвердилось самым неожиданным способом. Едва вступив в партию, да к тому же не отбыв ссылку, Ильич мгновенно поднял вопрос о создании а Российской Империи промышленных судов. Об этом я узнал, когда фельдегерь от Зубатова принес мне очередной номер газеты "Правда". Там была статья Ленина о необходимости образования промышленных судов.
"Наконец, нельзя обойти молчанием и еще одной выгоды промышленных судов: они приучают фабрикантов, директоров, мастеров к приличному обращению с рабочими, как с равноправными гражданами, а не как с холопами. Всякий рабочий знает, как часто фабриканты и мастера позволяют себе безобразно грубое обращение с рабочими, ругань и т. п. Жаловаться на это рабочему трудно, а давать отпор удается только там, где все рабочие уже довольно развиты и сумеют поддержать товарища. Фабриканты и мастера говорят, что наши рабочие очень невежественны и грубы потому с ними и приходится обращаться грубо. В рабочем классе у нас, действительно, много еще следов крепостного права, мало образования и много грубости, этого нельзя отрицать. Но только кто виноват в этом больше всех? Виноваты именно фабриканты, мастера, чиновники, которые держат себя с рабочими, как бары с крепостными, которые не хотят признать в рабочем равного себе человека. Рабочие обращаются с вежливой просьбой или вопросом и встречают отовсюду грубость, ругань, угрозы. Не очевидно ли, что если фабриканты обвиняют при этом рабочих в грубости, то они валят с больной головы на здоровую? Промышленные суды быстро стали бы отучать наших эксплуататоров от грубого обращения: в суде были бы судьями рабочие рядом с фабрикантами, которые бы вместе обсуждали дела и подавали голоса. Судьи-фабриканты должны были бы видеть в судьях-рабочих ровню себе, а не наймитов. Перед судом были бы тяжущиеся и свидетели и из фабрикантов и из рабочих: фабриканты приучились бы вести правильные переговоры с рабочими. Это очень важно для рабочих, потому что в настоящее время такие переговоры крайне редко удаются: фабрикант и знать не хочет того, чтобы рабочие выбирали своих депутатов, и рабочим один путь остается для разговора: стачка, а это путь трудный и часто очень тяжелый. Потом, если бы в числе судей были и рабочие, тогда рабочие могли бы свободно обращаться в суд с жалобами на грубость обращения. Судьи-рабочие всегда встали бы на их сторону, и призыв фабриканта или мастера к суду за грубость отбил бы у них охоту держать себя с нахальством и надменностью".