Еще не сдохла, хриплю я и отпихиваю врачишку от себя коленом.
О, хорошо. Такеши поспешно прячет свои врачебные аксессуары в одну из многочисленных сумок и нервно потирает ушибленную грудь. Периодическая потеря сознания это, в общем-то, не так страшно. Организм все еще пытается приспособиться к внешним нагрузкам.
Да, да, бла, бла, ворчу я и упираюсь локтями в сиденье, чтобы подняться.
Может, где-нибудь припарковаться? предлагает Рашель, ловя мой взгляд в зеркале заднего вида.
Тео, устроившийся впереди, оглядывается через плечо и обеспокоенно наблюдает за моим барахтаньем.
Не надо. Забрасываю ноги на колени Такеши и вцепляюсь в сиденье, чтобы одним рывком поднять свое немощное тело. Наверное, Тео успел уже всех проинструктировать, что я терпеть не могу стороннюю помощь, когда сама едва стою на ногах. Поэтому-то мне и предоставляют возможность самостоятельно подняться. Весьма благодарна ему за предусмотрительность. Сейчас я бы точно вышла из себя, если тот же Такеши попробовал бы придержать меня за руку или еще как-то оказать помощь. Мое функционирование налажено. Двигаем дальше.
Лето, нужно отслеживать твое состояние, чтобы вовремя принять меры в случае осложнений, говорит Тео. Пожалуйста, не молчи, если вдруг почувствуешь себя плохо.
Лады, легко соглашаюсь я и, неловко дернув ногой, вмазываю голой пяткой по щеке Такеши. Вот это, честно говоря, случайность. Хотя получилось забавно. Тело чуть ниже поясницы слегка окоченело, и, кажется, скоро какая-нибудь конечность снова откажет. Обещаю, буду орать громко и протяжно.
От моих шевелений подол сарафана задирается почти до нижнего белья. А пиджак, одолженный Тео, сползает на пол автомобиля.
Отвратно. Мерзко чувствовать себя такой слабой.
Принять вертикальное положение не хватает сил. Остаюсь в наполовину лежачем положении и, повернув голову, натыкаюсь на взгляд Рашеля.
Смотри на дорогу, мальчик, раздражено бросает Тео и ударяет кулаком по водительскому сиденью.
Такеши поспешно поправляет края моего сарафана и на свой страх и риск все-таки помогает мне нормально сесть на сиденье.
Сверлю взглядом затылок Рашеля. Меланхолично рассматриваю чуть покрасневшее ухо и хвостик волос, лежащий на правом плече. По всей видимости, мое состояние улучшается, потому что тот факт, что красивый парень пялился на мои оголенные ноги, мне жутко нравится. Типа самооценка до небес взлетает и далее по списку.
Но жаль, конечно, омрачают эту радость объективно оцененные реалии жестокого настоящего. Вряд ли Рашель рассматривал меня, потому что я вся такая из себя привлекательная. Нет. Ноги у меня тощие, коленные чашечки выпирают по-страшному, а на бедрах ясно вырисовывается синева и четко видны следы от игл. Короче, попялиться на результат чье-то неудавшегося эксперимента покромсанное мяско на ножках неплохая такая забава. Не виню его.
Хотя и обидно Но все равно виноват не Рашель, а этот моральный извращенец.
Чтоб тебя Виви!
Рассматриваю наружный пейзаж. Пока я наслаждалась своим обморочным состоянием, мы успели выехать загород. Возможно, за годы моего отсутствия в мире живых многое кардинально поменялось, но я более чем уверена, что движемся мы вовсе не в поместье Люминэ.
Тео. Наклоняюсь вперед и касаюсь плеча юриста. Куда мы едем?
В поместье Люминэ. Тео замечает мое замешательство и спешит объяснить: Да, Вацлав распорядился о строительстве нового сразу после смерти Сэмюэля и переехал немедленно после окончания.
Что с нашим
лицом завладевают новые эмоции. Поверить не могу, что вы вновь стоите здесь, передо мной. Вы вернулись. Вернулись домой.
Да Я вернулась, порывисто соглашаюсь и только позже понимаю, что это противоречит моей недавней уверенности в том, что у меня больше не осталось дома.
И правда. Словно чудо. И ни капли не изменились. Лиллоу встряхивает головой, чтобы, по всей видимости, вернуться к своему образу трудолюбивого дворецкого.
Честно признаться, я рада, что он поддался своим чувствам и показал, что искренне рад моему возвращению. Мне и правда необходимо что-то эдакое Подтверждение того, что я не зря воскресла. Меня и правда кто-то ждал и надеялся на лучшее.
Я бы выпила воды.
Чрезмерный уют чужого дома странно давит на меня. Словно требует полюбить себя.
«Не может быть, что я не понравлюсь тебе. Я идеален в наивысшей степени. Проникнись моей идеальностью и полюби меня», настаивают стены и гладкий пол под ногами.
Прошу сюда. Лиллоу указывает на приоткрытые двери справа от входа.
Устремляюсь вперед первой, чтобы как-то скинуть наваждение домогающихся моей любви стен.
Почти достигаю дверных створок. И резко останавливаюсь, заметив с той стороны у самого выхода чей-то силуэт.
Мальчик. Всего в каких-то двух метрах.
Он тоже застывает и вперивается в меня взглядом.
Ему лет двенадцать-тринадцать. «Изящный» это первая характеристика, которая приходит мне в голову, пока я отстраненно рассматриваю его белую рубашку, брюки в крупную светло-голубую клетку и неожиданно голубые мягкие домашние балетки с маленькими пушистыми помпонами на мысках.
Медленно перевожу взгляд выше по снежно-белой коже и останавливаюсь на миловидном лице. Очень красивый. Еще бы для Иммора. Белые прямые волосы без намека на челку спускаются чуть ниже ушей, а верхняя губа поблескивает нежной розоватостью, как у дорогих коллекционных кукол.