Спустя час, кое-как успокоив Вивиан, студентка отвернулась к стене и поплотнее закуталась в одеяло.
Вот и оторвалась в клубе, да, ОНил? прошептала самой себе девушка и зажмурилась, надеясь на скорый приход сна.
По злой иронии, Морфей не спешил посещать уставшую первокурсницу и, промаявшись с открытыми глазами до пяти утра, Сара тихонько собрала на ощупь шмотки и выскользнула в коридор. У ранних подъемов была масса плюсов, главный из которых заключался в абсолютно пустой душевой: ни рыскающих в поисках бритвы сокурсниц, ни неприятного шума, ни пошлых шуточек, выведенных тонкими девчачьими пальцами на запотевших зеркалах.
Замотав мокрые волосы в полотенце, девушка спустилась на первый этаж: будить Вивиан так рано не хотелось, а ловить простуду на холодном октябрьском ветру, таскаясь по улице, было глупо. Удобно устроившись на вытертом диване в фойе общежития, студентка огляделась и, убедившись в абсолютной пустоте холла, достала из большого кармана безразмерной толстовки книжонку, найденную ночью. Воровать улики она не планировала, но дурная привычка тянуть все, что вызывало интерес, оказалась сильнее.
Посмотрим, что тут у нас, бормотала она, распутывая кожаные завязки дневника. Доброе утро
Тонкие страницы были методично покрыты древнегреческим: большую часть первокурсница разобрать не могла на то она и первокурсница, но некоторые слова показались знакомыми. И, судя по тому, что она успела вызубрить с начала года, хозяин книжки был абсолютно безумен.
И что же ты собрался пробуждать, чокнутый? усмехаясь, Сара неспешно перелистывала дневник. Внезапно пальцы нащупали плотную полароидную карточку, и ироничная улыбка мигом сползла с лица. А это у нас кто?
На студентку смотрела счастливая олдскульная троица: розоволосая нифма, прекрасный, как древнегреческий бог, юноша и ее новая знакомая, та самая спортсменка из клубного туалета.
Андреа? не веря своим глазам, девушка перевернула снимок и недоверчиво прищурилась. «Майями, 1983
год». Бред какой-то. Захлопнув книжку, студентка быстро обмотала корешок завязками и затянула тугой узел. Вот уж дудки. Я в эту чертовщину не полезу. Хрен вам, дамы и господа.
В памяти воскрес Джон и найденная по случайности старая фотография. Ничуть не изменившийся: юный, притягательный, улыбающийся лишь краешком губ, но ей хватало и этого.
Вот новичок старшей сентфорской школы протягивает локоть и спасает ее под своим зонтиком, вот забавно хмурится, раз за разом проигрывая в «Двадцать одно» поддавался так неумело, но именно в этом и было то самое, особое очарование. Вот ведет ее в густую чащу, открывая новые чудеса мира, и кружит под шум холодного водопада. Теплые глаза, теплые губы, теплые руки.
От макушки до кончиков пальцев ложь.
Не найди она в пыльных архивах старую карточку Джона в окружении давно выпустившихся сентфорцев, сколько детей он бы еще похитил во имя своего хозяина? Никто не должен жить вечно.
Мысли, подобно злому рою, копошились в голове, невольно проводя параллели между бывшим возлюбленным и новой знакомой. Образы Джона и Андреа рассыпались хрустальной крошкой и вот на Сару сквозь пелену тумана пристально смотрит древний рогатый бог.
Никто не имеет права жить вечно.
«Твою мать. Твою мать. Твою ж мать!»
Девушка сдавила виски, словно холодные пальцы могли остудить воспаленный разум. По пустому холлу разнесся звонкий шлепок залепив себе со всей силы пощечину, вновь закрыла глаза, надеясь перекрыть непрошеные воспоминания чем угодно: допросом в полицейском участке, тихой поездкой в такси, заливистым смехом Вивиан горячими руками таинственного курильщика. Легче не стало, и, в которой раз за последние дни, первокурсница устало махнула рукой, отпуская вожжи.
Бой с тенями из прошлого был заведомо проигрышным, так какого черта она продолжала трепыхаться? По иронии, стоило только расслабиться, как голову оккупировали простые житейские переживания. Студентка вспомнила, что еще не подготовила перевод к контрольной на понедельник, не отнесла скопившиеся за последнюю неделю тряпки в прачечную и не дочитала методичку по современной культурологии. Беспокойно поерзав на диване еще час под спокойное инди в наушниках, поднялась Вивиан ей нравилась, но не настолько, чтобы терять в холле весь день, пока соседка отсыпается.
За Вив сегодня играл куль одеяла у стенки недовольно ворочался, что-то бурчал сквозь сон, порой показывая розовую пятку. Усмехнувшись, девушка наскоро завязала еще влажные волосы в пучок, зашторила окно поплотнее, побросала в корзину вещи не первой свежести, вытряхнула из «банки-засранки» горсть четвертаков и, прихватив планшет, покинула комнату.
Забравшись с ногами на дребезжащую машинку, открыла электронные записи и нажала на «плей»: традиция проводить утро субботы в прачечной в компании конспектов и музыки ей нравилась. В это время здесь всегда было пусто остальные отсыпались после пятничного загула, и ей не приходилось воевать за контейнеры для чистого и место в очереди к сушилкам. Если подумать, жизнь в кампусе Саре пришлась по душе здесь было приятнее, чем в Балтиморе и уж точно лучше, чем в Сентфоре. Если подумать, где угодно было лучше, чем в Сентфоре. Погруженный в туманы городишко настолько снизил планку, что в выпускном классе Сара была готова поехать учиться хоть на Аляску. По счастью, последний год в балтиморской школе, который она провела, не разгибаясь над книгами, подарил сразу три отличных варианта. И ни один из предложивших полную стипендию колледжей не стоял на льдине.