Звучит разумно, согласился я. А есть ли способ
Я замолчал. Нет, спрашивать, как их убить неправильно. Правильно понять, что с ними делать.
И много таких людей? спросил я.
Зольдич пожал плечами.
Обычно нет. Это редкость. Сейчас в Эстерельме помимо меня и примара Ульрика больше никого. Раньше была еще молодая волчица, но я несколько лет ее не видел. Видимо, на севере теперь дела обстоят иначе.
Может быть, появился целый род, где тень наследуется. Я думаю, мне тоже имеет смысл отправиться на север и своими глазами посмотреть, что там происходит.
Мне кажется, это необязательно, мягко возразил я. Если вы правы, генерал, то лучше бы нам до зимы придумать, как защитить наших жителей от того рода, где все рождаются с тенями зверей.
Зольдич кивнул.
По слухам, они приходят с севера, продолжил я. Я думаю, что они живут где-то в Ингвении. И я собираюсь нанести визит королеве Керате и обсудить с ней ситуацию с оборотнями.
Напрасно, уронил Зольдич.
Почему? удивился я.
Я думаю, она такая же, как мы. И я думаю, что она могла поощрять их набеги Он вздохнул. Когда вы собираетесь в Ингвению? Впрочем, все равно. Я отправлюсь с вами.
Он поднялся, давая понять, что разговаривать нам больше не о чем.
Мы отправимся, ответил я, поднимаясь вслед за ним, как только я найду благовидную причину для визита. Если вы не советуете обсуждать напрямую оборотней, мне нужен другой предлог.
Скажите ей, ухмыльнулся Зольдич, что раз ее люди провели в наших землях столько времени и не собираются возвращаться, то мы отныне будем считать их гражданами Моровии, со всеми вытекающими последствиями: они обязаны платить нам налоги, выполнять наши законы и все остальное. Я думаю, она быстро найдет способ вернуть их обратно.
Я замер.
Но я же ни слова не сказал о беженцах.
Разве? хмыкнул Зольдич. Тогда скажу я. Их никак не меньше сотен. Мне кажется, весомая причина для переговоров.
На этом мы и расстались.
И я должен признать, что Кейталин дал мне отличный совет. Разговор со Старейшиной оказался не просто полезным, а сверхполезным. И я думаю, он здорово мне поможет во время визита в Ингвению. И откладывать его больше не имело смысла.
Глава 19. Ровена: Самое тяжелое просто быть
Мы сидели с Тодором на террасе моего дома, теперь уже полностью моего дома. Помилование по случаю королевской помолвки случилось очень вовремя. Больше не нужно было строить отдельную оранжерею, а можно переделать под нее освободившуюся часть дома. Это намного, намного лучше и удобнее. И что уж там говорить, выгоднее. И теперь оранжерея была почти закончена. В нее можно было высаживать саженцы и высевать семена хоть завтра. Одна беда мне не хотелось этого делать.
С тех пор, как я узнала о помолвке Лусиана, я, кажется, даже не улыбнулась ни разу. Странно, почему тяжесть упала на сердце сейчас, а не тогда, когда мы ехали на север? Ведь тогда я понимала, что едва ли снова увижу мужчину, которого любила больше, чем свою семью. Но мне было важно, что он жив. А сейчас, когда я получила возможность видеть его хоть каждый день, я отказалась от него. Хотя еще полгода назад сердце выпрыгивало от счастья, когда я вспоминала о нашей встрече на ярмарке.
Смотрите, леди Ровена, дубонос, сказал Тодор, показывая на куст боярышника у забора. На ветке сидела странная ярко-зеленая птица с толстым клювом, как у попугаев. Значит, скоро начнутся холода, с сожалением добавил Тодор. Это примета. Заметил дубоноса лето кончилось.
Странно, что я никогда их не видела.
Так ведь они не живут у нас, а летят мимо нас с севера. Смотрите, какие у них толстые клювы, чтобы раскалывать шишки и косточки, он покачал головой, хотя дубонос всего-навсего клевал ягоду боярышника. Я видел, как они раскалывают косточки от вишен.
Ты где-то в это время видел косточки от вишен? Вот уж вечер удивлений выдался.
Тодор рассмеялся.
Ну, конечно! Мы обычно грелки в это время пересушиваем и перетягиваем, перед зимой. Я вытряхнул их все, помыл и выложил сушиться на крышу.
Грелки? Какие еще грелки? спросила я и тут же все поняла. Так они набиваются косточками?
Эти чудесные вязаные толстые колбаски, которые надо было положить на печку, чтобы они нагрелись, а после можно был взять в постель, например. Они очень долго хранили тепло. Я думала, что грелки набиты какими-нибудь особенными камешками или глиняными шариками. А это оказались вишневые косточки. И их надо было каждый год промывать и сушить,
надо же. Как мало я знала о жизни на севере!
Да, и вот они сушились на крыше, я полез за ними, и вижу, как дубоносы расхаживают по крыше, а потом как закричат Тодор издал странный звук, от которого дубонос, сидевший перед нами, подпрыгнул на ветке и неуклюже взмахнул крыльями, выравнивая равновесие. И на крышу прилетела целая стая. Штук, может, тридцать. И они принялись клевать вишневые косточки. Я сначала просто смотрел, потому что подумал не будут же они их глотать в самом деле! А они их щелкали, как мы орехи, и сплевывали скорлупу. Когда я понял и начал их прогонять, они уже неплохо так поели. Вся крыша в скорлупе была. И в помете. Пришлось заново перемывать и сушить. И покупать новые, взамен тех, что они съели.