Полина и Рейнар медленно шли по берегу, не спеша возвращаться на вечеринку. Их пальцы переплелись, а сердца бились в такт. Ночной ветер холодил приоткрытые губы, навевая воспоминания о недавнем поцелуе, порождая не слова, но сдержанные стоны, не мысли, но потаенные желания, требуя сильнее сжимать ладонь и чувствовать в ответ такое же нетерпеливое страстное рукопожатие.
Надо вернуться к гостям, без уверенности в голосе прошептала Полина, желая придумать разумный предлог задержаться подольше наедине. Но вечеринка подходила к концу, музыка замедлялась и затихала, а приглашенные, которые еще полчаса назад отлично проводили время в компании друг друга, внезапно вспоминали про именинницу уже не для общения, но для соблюдения приличий прощания.
Я помогу прибраться, Гарнье нагнулся поднять с песка смятый бумажный стаканчик. Девушка благодарно кивнула расставаться с мужчиной совершенно не хотелось. Но уже через двадцать шагов пришлось разнять непослушные пальцы и с жутким сожалением шагнуть в объятья хмельных друзей. Мучительно медленно расползалась отдохнувшая до изнеможения толпа более трезвые грузили с трудом держащихся на ногах, одно за другим такси исчезали в спящих кварталах Ньюпорта. Когда последним тронулся с места груженный оборудованием фургон ди-джея, Полина облегченно выдохнула и огляделась на ступенях террасы посреди набитых мусорных мешков и собранных в шаткие пирамиды пластиковых стульев сидел Рейнар.
Пожалуй, и мне пора, подхватив в ладони тонкие пальцы художницы, без уверенности сказал мужчина.
Останься слово само сорвалось с прикушенных от смущения губ. Порывистая смелость ворвалась без очереди, пока разум обдумывал предлоги и взвешивал варианты.
В эллинге и без меня многолюдно, лукаво блеснули синие глаза.
Полина поморщилась:
Совсем забыла Петер и Моника. Они собирались утром на первом трамвае до Франции*(по всему бельгийскому побережью проложен самый длинный трамвайный маршрут в мире, от границы Нидерландов на севере, до Франции на юге).
Насчитал как минимум трех Петеров и двух Моник, и это я еще не включал ночное виденье, а просто наткнулся в темноте.
Черт девушка выдохнула с нескрываемым разочарованием. Мысли о возможном уединении с Рейнаром до рассвета заставляли щеки пылать, сознание путаться, а тело стягивать
желания в ноющий узел внизу живота. Полина не понимала саму себя торопить события и навязываться казалось чересчур бесстыже для двух дней знакомства. Но клематис уже протянул незримые стебли и сплел их судьбы раньше или позже, сейчас или через год, Повилика срастется с избранником в единое целое.
К полудню мне надо вернуться в Антверпен на бранч с дядей, меж тем продолжил мужчина, и девушка не сразу осознала смысл сказанного, но поняв, не смогла унять бешеного сердцебиения. Не могу же я оставить прекрасный цветок в окружении чудищ, способных его ненароком растоптать?
Полина была уверена среди спящих приятелей ей ничего не угрожает, но сообщать об этом Рейнару благоразумно не стала.
*
Мягкий кашемир свитера казался грубым и колким то ли от прохладного ночного ветра, то ли от контраста с внутренним жаром эмоций руки покрылись мурашками. Тихие шаги по лестнице отдавались в ушах грохотом колесниц судьбы, стремительно мчащихся навстречу. Гарнье шел следом, отставая на пару ступеней, и Полина всем позвоночником от затылка до копчика ощущала пристальный, будоражащий душу взгляд. Предвкушение грядущего, страх неизвестного и жажда сокровенного клокотали внутри, требуя обернуться, заглянуть в бездонные глаза, запустить ладони в светлый лен непослушных волос и вновь ощутить на губах сладость требовательного поцелуя. Девушка изо всех сил старалась вписать ситуацию в рамки приличия, но прилагаемые силы были слишком ничтожны, а рамки слишком узки и едва различимы в сумраке. На последней ступени Полина сбилась с пути недоумевающей скромности и, не глядя, протянула руку в приглашающем жесте ладонью вверх. Сильные пальцы тут же обхватили ее запястье и запустили по телу огненную волну, заставившую затрепетать цветок на плече.
Просторное помещение, занимавшее весь второй этаж, освещалось только тусклыми лампочками встроенной подсветки на мини-кухне. Полумрак не скрывал неутешительное открытие число спящих явно превышало количество спальных мест. Кроме пары, по договоренности с именинницей оставшейся ночевать на раскладном диване, в кресле обнаружилась свернувшаяся калачиком, тихо сопящая едва знакомая девушка, а на футоне у стены мерно похрапывали два однокурсника, сблизившиеся до крепких объятий на почве совместно выпитого.
Тихо, стараясь не разбудить незваных постояльцев, Полина прошла к стенному шкафу. Гарнье следовал рядом, крепко держа девушку за руку. Пальцы Рейнара ласково изучали линии на девичьей ладони, заглушая голос разума юной Повилики громким хором первобытных страстей и желаний.
Помоги достать, она указала на верхнюю полку, где лежало свернутое лоскутное одеяло, сшитое Ликой до того, как дочь научилась ходить. В одном из счастливых воспоминаний детства чумазая от шоколадного пирога она весело каталась по разноцветным ромбам, а родители сидели рядом и смеялись над проказами непоседы. Под этим одеялом всегда снились волшебные сны о юных травницах, говорящих с растениями, о прекрасных принцессах, танцующих на балах, о сказочных цветах, распускающихся на бледной коже. Теперь Полина знала все эти грезы отражение дара ее матери, расцветающей по ночам лунной лозы, а героини детских снов Повилики прошлого, завядшие задолго до рождения носящей на плече клематис.