и я поклялся никогда больше не снимать маску.
Мое внимание перешло к маленькому человеку в моей постели. Будет ли она думать так же?
Мое сердце сжалось от мысли о том, что я должен показать ей это лицо. То, которое у меня было так давно, до того, как я стал монстром.
Нет.
Когда она ограбила могилу Катрин, она заслужила мое внимание.
А когда она взяла в руки нож для вскрытия писем, в котором жила душа Катрин, тот самый, которым она покончила с собой, моя маленькая воровка завоевала мою одержимость.
Но она никогда не получит моего сердца и доверия.
Я похоронил их вместе с телом Катрин.
Мои братья предупреждали меня, чтобы я никогда не отдавал ни частички себя человеку. С Катрин это произошло непреднамеренно. Просто так вышло. Это нельзя было остановить. Наблюдая, как она угасает, медленно сходит с ума и превращается в ничто, что-то во мне сломалось.
Но моя маленькая воровка
Часть моей новой любимицы хотела меня. Она хотела мою тьму, мою испорченность. Мысль о моих наказаниях возбуждала ее, даже если они пугали. Черт, ее страх, казалось, усиливался от возбуждения.
Она ворочалась во сне, пот покрывал ее лоб. Затем она начала стонать.
Мой Господин, прошептала она.
Мой член затвердел в штанах.
Кровь и тьма.
Я точно знал, что ее так возбуждало. Что бы я отдал, чтобы разыграть эту сцену в реальности. Было бы достаточно легко приковать ее к моему трону, еще легче было бы поступить с ней так, как хотелось. Но в реальности у меня не было и шанса, что она будет послушной. Она не отказалась бы от своего решения и не раздвинула бы для меня ноги, не стала бы на колени и не стала бы умолять меня о моем члене.
Я подошел к кровати и остановился у изножья, сжимая в руках резное дерево. Цепь, приковывающая ее к стене, висела между ее грудей и слабо звенела при каждом ее движении.
Мой Господин, пожалуйста
Именно этот жалобный вздох разрушил все мое самообладание. Ни одна живая женщина никогда не умоляла меня о любви. Для нее это было всего лишь мечтой, фантазией. Если бы она только знала, что она вытаскивает из могилы мою собственную фантазию. Ту, которую я поклялся оставить похороненной.
Моя маленькая расхитительница могил действительно умела раскапывать прошлое.
Перейдя на другую сторону кровати, я закатал рукава своей черной рубашки и снял перчатки. Я положил их на подушку рядом с ней и забрался на кровать. Матрас прогнулся под моим весом, но она не шелохнулась. Что бы ни случилось, она не проснется, пока я не развею заклинание.
Моя маленькая спящая красавица. Я протянул руку и кончиками пальцев проследил контур ее пышных губ. Я поиграл с кольцом, украшавшим ее нос. Это было простое украшение, но, черт возьми, почему оно так сильно меня возбуждало?
Мои пальцы продолжили свой путь по ее лицу, прослеживая линию челюсти и скользя по ее нежной шее. Она выглядела так изящно с этим тяжелым ошейником. Я прищурился за маской, увидев амулет в виде черепа, который смотрел на меня.
Я схватил цепь и отбросил ее в сторону кровати. Прижал ладонь к ее грудной клетке, мои длинные пальцы впились в ее мягкие изгибы. Ее грудь была бледной, с легким румянцем, проступающим в декольте ночной рубашки. У мертвого тела такого не было.
Я с трудом сглотнул, сдерживая первобытный рык, когда почувствовал, как ее сердце бьется под моей рукой.
Черт. Я хотел ее. Но если разбужу сейчас, мне придется завоевать ее доверие, чтобы она позволила мне прикоснуться к себе. Если она вообще позволит мне это сделать. Во мне было мрачное желание, которое хотело, чтобы она сопротивлялась, кричала, чтобы я остановился, даже если ее тело просило большего. Но я не был таким жестоким и безжалостным, как мои братья, и не мог заставлять.
Потому что больше всего на свете я хотел, чтобы она желала меня.
Вот почему я не хотел будить ее, пока что. Я не мог вынести еще одного отказа, когда мне нужно было совсем другое.
Я сдвинул одеяло, обхватил ладонью ее внутреннюю часть бедра и поднял подол ночной рубашки выше колена. У меня в горле образовался комок, когда я увидел старые шрамы на ее теле. У нее были шрамы, как у меня. Скорее всего, они были связаны с ее профессией. Если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что она лазала по старым кованым заборам.
Она была совершенна. Даже со своими шрамами. Особенно со своими шрамами.
Моя рука поднималась к ее промежности, ближе, ближе Пока пальцы не коснулись ее лобковых волос. В подземелье она была обнажена, так как части потерянных душ разорвали ее одежду. В своем гневе я едва это заметил.
Я постараюсь больше никогда не повторять эту ошибку, запомнив каждый сантиметр ее тела, внутри и снаружи, узнав каждую ее часть,
сесть. Цепь натянулась и дернула ошейник на моей шее, перекрыв дыхание.
У камина, в кресле, сидел мужчина с книгой в руках. Он был одет в старомодную черную рубашку, такую обычно носили сексуальные мужчины на обложках старых любовных романов, и в облегающие темные брюки с тяжелыми кожаными сапогами. Он мог бы сойти за пирата, если бы я не подняла взгляд выше его плеч.
Лицо скрывала черная маска. Простая, без особых деталей, но идеально подчеркивающая резкие линии подбородка и изгибы орлиного носа.