кружились и покачивались.
Силла опустила взгляд на его руку, сжавшую её предплечье.
У тебя руки просто гигантские! выпалила она.
Скоро они оказались снаружи. Над головой кружились звёзды. Горный ветер резал кожу, но бреннса в ее крови защищала, дополнительным слоем тепла.
Её затошнило.
Мне нехорошо, Рей, прошептала она хрипящим, как тонкий лёд, голосом. Она ощутила позыв к рвоте и прижала руки к бедрам. Её волосы были собраны вокруг лица, а затем её вырвало, горечь бреннсы жгла не меньше, чем когда она её пила.
Её рвало и рвало, пока желудок не опустел. Что-то нежно и успокаивающе гладило её по спине. Наконец, когда приступ закончился, она выпрямилась и посмотрела на Рея.
Ночь была ясной и тёмной. Свет сестер лун осветил черты его лица. Его взгляд был мягче, чем она когда-либо видела, а брови сведены вместе. Если бы Силла не была настолько пьяна, подумала бы, что он беспокоится.
Я хорошо справилась, Рей? Она покачнулась. Ты получил ответы, которых хотел? Н-нужна ещё информация?
Да, Солнышко. Ты справилась.
Это было последнее, что она запомнила.
Г
ЛАВА 34
КВЕР
Джонас сидел в тёмном углу медового зала, окружённый нескончаемым гулом голосов и стойким запахом выдохшегося эля. Шумная компания, на другом конце длинного стола, общалась с таким радостным возбуждением, что у него под кожей зародилась зависть, и он крепче сжал кружку с элем.
Был канун Самого Длинного Дня, и воздух дрожал от предвкушения. Уже завтра столы вынесут под открытое небо, украсят их мхом, полевыми цветами и гирляндами из листьев. Город оживет и будет праздновать самый длинный день в году, повсюду будут еда, игры, танцы и костры. Это был один из его любимых праздников, и Джонас, по идее, должен был бы чувствовать возбуждение, учитывая неограниченное количество еды, напитков и женщин.
Но мрачное настроение прилипло к нему, как паутина, с тех самых пор, как Рей и Силла отправились на запад. Кровь в жилах текла тяжело, словно тягучий ил, отравляя всё внутри.
К нему подошла женщина с волосами черными как вороново крыло, она кокетливо улыбнулась. На одно короткое мгновение их взгляды пересеклись, но Джонас тут же уставился в кубок. Надеясь, она поймёт намёк и уйдёт. Разговаривать сейчас казалось непосильным. Он протяжно выдохнул. Что с ним творится? Он мог бы заполучить любую женщину в зале. Достаточно было улыбнуться и едва заметно поманить пальцем, и чьё-то мягкое тело уже оказалось бы у него на коленях.
Но ему хотелось не этого.
Он мог думать только о ней. О ней. Джонас зажмурился, провёл ладонями по лицу. Гребаное вечное пламя, что с ним творится? Она покинет «Кровавую Секиру», и он ничего не сможет с этим поделать.
Но стоило Джонасу закрыть глаза, и он видел её карие глаза. Она не просто смотрела на него. Она видела его. Её взгляд пронзал все возведённые им стены, добирался до самого нутра. И вместо того чтобы отвернуться, она смотрела на него с верой и с доверием.
Вчера, лёжа на своём спальном тюфяке, он чувствовал, как её призрачные прикосновения скользят по его коже, по голове, по плечам, по груди. Он вспоминал, как робко она двигалась сначала и как свободно потом. Её энтузиазмом было легко заразиться. И не потребовалось много времени, чтобы Джонаса поглотили её прикосновения, звуки, которые она издавала и её запах Эти воспоминания пробуждали в нем опасные, безрассудные мысли. Затащить её в свои меха и изучить все способы, которыми он мог бы свести её с ума. Убедить Взор Секиры сопроводить её в Копу. Привезти её на свою землю чтобы она увидела её своими глазами.
Последняя мысль шокировала больше всего и вводила в ступор. Это было полным безумием. Женщина околдовала его разум, другого объяснения у него не было.
Соберись, приказал он себе. Она покинет отряд. А тебе нужно сосредоточиться на деле и на своих клятвах: отвоевать своё. Дом. Землю. Для себя и для Илиаса.
Семья. Честь. Долг. Джонас закрыл глаза и заставил себя представить: длинный дом. Илиас. Жена для брата. Детский смех, наполняющий дом Дом, которого у них с братом никогда не было. Без насилия. Без страха. Шанс переписать историю своего рода.
Опа! донесся голос сзади.
Чьё-то плечо врезалось в его спину, по шее хлынула холодная жидкость, капля за каплей скатываясь по позвоночнику, будто насмехаясь.
Неуважение.
Неуважение.
Неуважение.
Никогда больше, подумал Джонас. Он резко поднялся с лавки и повернулся к источнику шума. Мужчина покачивался, расплёскивая эль из кубка при каждом шаге по медовому залу. Кровь Джонаса вскипела, в глазах потемнело, затягивая всё вокруг угольным мраком. Его охватила жажда
возмездия.
Никогда больше.
Джонас метнулся вперёд, накрутив черную косу мужчины на руку, он рванул его голову назад. Тот резко обернулся, в глазах сначала мелькнуло удивление, а затем ярость. Хорошо, подумал Джонас, вырывая кубок у него из руки и медленно выливая содержимое ему на голову.
В медовом зале повисла мёртвая тишина. Все взгляды были прикованы к ним двоим. Джонас ждал удара. Он знал, что будет боль, жаждал её, знал, как она зажигает в венах огонь. Уже сейчас он чувствовал себя живым. Но этого было мало. Он жаждал большего.