Джонас наклонился, горячее дыхание коснулось ее челюсти.
Мне не важно, что ты думаешь.
На какое-то мгновение, Силла потеряла дар речи. Но она не собиралась так просто сдаваться.
О, но тебе важно, выдохнула она, вглядываясь в него. Тебе не все равно, что подумают окружающие, ведь так? Потому что это все, что у тебя есть. Лицо, на которое приятно смотреть. А под ним, уверена, ничего стоящего.
Она, должно быть, сошла с ума. Но что-то в ней
получало странное, дикое удовольствие, поддевая этого человека мужчину, который мог бы свернуть ей шею, даже не задумавшись. Но он последовал за ней в лес. Сказал, что не хочет ей зла. Каждое подергивание его челюсти, каждое резкое дыхание, соприкасающееся с ее кожей, наполняло ее новым, непонятным ощущением.
Больше. Она хотела большего.
Глаза Джонаса на мгновение метнулись к ее губам, а затем встретились с ее собственным испепеляющим взглядом.
Тебе стоит следить за языком, Кудрявая.
А иначе что?
Она облизнула губы, сердце заколотилось в груди. Она чувствовала, как гнев чистый и необузданный наполняет воздух между ними. Это должно было испугать ее, но только оживило и возбудило.
Его голубые глаза смотрели на нее.
Ты проблема, Силла. Но есть то, чему тебе стоит научиться.
Он наклонился ближе, и ее глаза сомкнулись. Голос его был низким, жестким.
Не играй в игры, в которых не можешь победить.
Ее глаза распахнулись.
Его руки ослабили хватку и он отступил.
Возвращайся в лагерь. Этот лес для тебя опасен. Ее глупое тело пульсировало, жаждая его тепла. Но Джонас уже уходил, как волк, которым он и был.
На одно головокружительное мгновение она подумала о том, чтобы погнаться за ним. Но после нескольких глубоких вдохов лесного воздуха к Силле вернулись чувства. Взяв выброшенный ящик и вытащив из него немного щавеля, она собрала у основания дерева небольшой алтарь для духов. Добавив дрожащими руками хлебные корки, она прошептала:
У меня нет медовухи, но, надеюсь, этого будет достаточно.
И с этими словами она направилась обратно в лагерь, ее кожа горела от раздражения от гнева. Но когда в поле зрения появилось пламя костра, ей пришла в голову одна мысль.
За последние двадцать минут она ни разу не вспомнила о листьях и о своем отце.
Г
ЛАВА 16
Силла всегда была тем человеком, который с радостью встречает рассвет, но в этот раз ей потребовалось усилие, чтобы выбраться из-под мехов. Она уже успела запутаться во всем, и теперь ей предстояло снова столкнуться с последствиями с Реем, который беспрестанно выслеживал ложь в ее словах; с Геклой, чье доверие она предала; и с Джонасом О нем она и вовсе не знала, что думать после вчерашней встречи.
Боевой настрой, Силла, пробормотала она себе, заплетая волосы в несколько кос. Новый день. Новый шанс все исправить.
День выдался мрачным, небо было тяжелым от дождевых туч, а дыхание оставляло в воздухе белесые клубы пара. По пути к костру Силла прошла мимо Рея, который оттачивал череду боевых стоек с длинным мечом. Он крепко сжимал рукоять обеими руками, резко прорезал воздух мощной дугой, затем молниеносно опустился на одно колено, выставляя клинок в защитной позиции. Все это заняло не больше двух ударов сердца. Движения были отточены до автоматизма, а сосредоточенный взгляд говорил о том, что он воспринимал это так же серьезно, как и все в своей жизни.
Сигрун, дежурившая ночью, шевелила угли в костре. Когда Силла подошла ближе, та сделала жест рукой, который теперь можно было распознать как приветствие. Силла ответила тем же, и Сигрун, кивнув, направилась к ручью. Силла тут же принялась за приготовление утренней еды.
Добавив в огонь хворост, она поставила на пламя стальной чайник и высыпала зерна в котел, чтобы слегка подрумянить их перед тем, как сварить кашу. Это было облегчением хоть на несколько часов зарыться в привычные действия, в крохотную частичку нормальности среди руин собственной жизни.
Отец бы это оценил, подумала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Я скучаю по тебе, прошептала она, грудь болезненно сжалась. Но эти нежные мысли быстро вытеснил гнев за его предательство.
К счастью, на размышления времени не оставалось вся «Кровавая Секира» вскоре проснулась и обеспечила ей работу. Она раздавала миски с кашей и кружки горячего пряного роа, приветствуя каждого бодрым «доброе утро». Даже Геклу, которая приняла свою еду с молчаливым кивком. Даже Рея, который лишь что-то буркнул в ответ. И даже Джонаса, чей взгляд поверх огня притягивал к себе, словно зацепил ее за крючок на животе.
Проклятый упрямец со сварливым характером. Но прошлой ночью она ведь не придумала этого? Что-то ведь изменилось? Воспоминание о его теле, прижавшем ее к дереву, вызвало легкую дрожь в крови и жар на коже. Но это не имело значения. Даже если Джонас не ненавидел ее, она не могла позволить ему подобраться ближе.
Когда посуда была вымыта, а огонь залит, отряд оседлал лошадей. Силла направилась к белоснежной кобыле, ее шерсть мягко поблескивала в утреннем свете. Оглянувшись, она быстро вытащила из
кармана украденную морковь и протянула ее лошади, позволив ей аккуратно ухватить угощение зубами.