Вернуться в Хогвартс после
этого она не сможет, да и вообще ей едва ли было куда возвращаться если и правда удастся сбежать из мэнора, то искать её будут с не меньшим рвением, чем Гарри Поттера, а никакой кровной защиты дома у неё не было, в отличие от него. Оставалось поместье Розье но она предпочитала сохранять этот вариант на самый крайний случай. Поэтому с того же дня начала готовиться поскольку точно не знала, к чему именно, то на всякий случай готовилась ко всему и сразу.
Гермиона написала мадам Талле, и вскоре вместе с новыми комплектами одежды получила еще одну портупею на вторую ногу, куда вложила подаренный Бреговичем длинный стилет гоблинской работы: после ознакомления с воспоминаниями Гермионы о поединке он высоко оценил маневр с кинжалом и не преминул проверить навыки обращения с другим холодным оружием. Свое дело мистер Пайн знал превосходно, и доказательством высокой оценки Бреговича стал неожиданный подарок в виде длинного, узкого, пропитанного ядом клинка.
Из шкатулки с фамильными украшениями Гермиона отобрала самые неприметные сережки, которые можно было сдернуть с уха одним движением, и зачаровала их в неотслеживаемые многоступенчатые порталы, ведущие в поместье Розье.
Тонкое кольцо с небольшим александритом также стало порталом на этот раз в Хогвартс, и заняло свое место на ее руке.
Тщательно изучив артефакт Робардса, оказавшийся отнюдь не одноразовым, как она полагала, и проверив его работу, Гермиона спрятала его в пряжке ремня. Возвращать такую вещь Министерству в её намерения не входило.
После тщательного изучения зелий, подаренных Драко, она дозаказала несколько вполне легальных лечебных снадобий в аптеке Хогсмида. Обнаружив среди прочих высушенный порошок зелья Живой смерти, Гермиона трансфигурировала его в шарики, рассчитав дозу на один час сна. Один такой спрятала в очередном колечке на своей руке, остальные собрала в мешочек и убрала в коробку с зельями.
Никогда еще Гермионе Грейнджер не приходилось носить столько побрякушек на себе. Учитывая кинжал в волосах и обручальное кольцо, временами она ощущала себя настоящей рождественской елью. Добавив ко всему этому ювелирному великолепию легкие отталкивающие чары, Гермиона по крайней мере успокаивала себя тем, что большинство окружающих его не замечают.
Все свободное время теперь она посвящала отправке писем и приему сов с посылками. Она собирала вещи в свою бездонную сумку, чтобы в любой момент быть готовой ко всему, обзаведясь даже волшебной палаткой наподобие той, что была у мистера Уизли на чемпионате по квиддичу, и запасом сэндвичей, зачарованных домовиками так, чтобы сохранять свежесть, пока не вскрыта упаковка.
Больше всего на свете Гермионе хотелось закрыть глаза и открыть их совсем в другой жизни: в той, где она обычная студентка, все заботы сводятся к сдаче СОВ, и впереди её ждёт лето и каникулы с родителями, а потом визит в Нору на остаток лета, Хогвартс-экспресс и шестой курс Но тогда бы в её жизни вряд ли случился Драко Малфой. А он он стоил всего прочего. По крайней мере, ей отчаянно хотелось в это верить, и гриффиндорка цеплялась за эту мысль, словно за спасательный круг.
И Гермиона вновь открывала глаза, и продолжала работать. Списки необходимого, списки аврорских групп, личные дела, характеристики, книги о Темной магии, списки Пожирателей, списки, списки, списки
Копия протокола допроса Робардса, присланная Скримджером на следующий день после злополучного Турнира, особой ясности не внесла, подтвердив догадки Гермионы. Робардс был подвергнут очень мощному заклятию. Что-то похожее на Империус, но не совсем то: министерский легилимент сказал, что приказ убить победителя турнира был вложен глубоко в сознание, так, что сам мракоборец о нем и не подозревал, и активировался в момент вручения наград. Кто и когда это сделал, выяснить не удалось эти воспоминания были начисто стерты. По косвенным признакам был сделан вывод, что это произошло где-то за неделю до поединка значит, об исключении из Турнира Поттера и Малфоя уже было известно. Ими рисковать не хотели. Хотя, учитывая пророчество, дело скорее было в Гарри, чем в Драко. Пьюси бы пожертвовали без раздумий, а технически разницы между слизеринцами нет. Малфой, конечно, намного красивее, но едва ли Волдеморту есть до этого дело.
Статуэтка же оказалась собственностью Робардса. Это было хорошо наверное. Если бы Пожиратели стали включать в свои планы артефакты неизвестной силы, это могло бы значительно усложнить задачу.
Самым трудным во всем происходящем для Гермионы оказалось, как ни странно, не новое задание Драко, не реально замаячившая на горизонте необходимость податься в бега и не грядущее появление Пожирателей в
Хогвартсе. Её до трясущихся поджилок пугало неизбежное объяснение с друзьями: ведь она за все эти долгие месяцы не проронила о Бреговиче ни словечка, и знали они только о Пайне а тренировок с магглом, будь он хоть наставником самого Джеймса Бонда, явно было недостаточно для того, чтобы научиться всему тому, что она непредумышленно показала на Турнире. Однако, к её удивлению, они не стали задавать слишком много вопросов: Рон вполне удовлетворился довольно жалким и невразумительным мычанием про активизацию магических способностей в стрессовых ситуациях, а Гарри, проницательно сверкнув зелеными глазами, отвесил комплимент её наставнику и заметил, что не зря Гермиона столько времени тратила в этом году на тренировки. Разумеется, он как на ладони видел её очередное вранье, но допытываться не стал да и ни к чему было лишний раз смущать подругу указанием на то, что она не была с ними откровенна. В конце концов, ситуация была вполне красноречивой сама по себе, а радость от того, что Гермиона осталась жива, затыкала Поттеру рот каждый раз, когда он открывал его в попытке задать вопрос.