в грудь.
Но я душу ее. Мой контроль исчез. Ее запах снова дразнит меня, сильнее, чем раньше, но я не могу понять почему. Одна рука обхватывает ее за горло, в то время как другая давит на плечо, прижимая ее к стене.
Она имела к этому какое-то отношение.
Ты пришла сюда, чтобы дразнить меня? Я шиплю, и она пытается заговорить, ее голос срывается. Ты знаешь, что с ней случилось?
Ее красивое лицо искажено, кожа розовеет, когда она борется. Она произносит слова, которые я не могу понять, и ее медовые глаза расширены от страха.
Произнеси ее имя, шиплю я, сжимая руку сильнее. Кого я не смог защитить?
Это безумие, настаивает часть меня. Прекрати это. Она умрет.
Я отпускаю ее горло ровно настолько, чтобы она смогла прохрипеть имя.
Клара, хрипит она. Ты не смог защитить Клару.
Это возвращает меня к реальности.
Это была не она.
Я отпускаю ее, и она падает на пол, шлепая руками и коленями по бетону. Она тяжело дышит, хрипит и кашляет, когда я медленно отступаю от нее.
Она перекатывается на бок, хватаясь за горло и втягивая воздух.
Я выхожу из комнаты, звук ее кашля эхом разносится по конспиративной квартире.
ГЛАВА 11
АРИЯ
Не хватает воздуха.
Клара. Ты не смог защитить Клару.
Впервые за год я произношу ее имя. И как только я это делаю, он роняет меня, и я больно ударяюсь об пол.
Мое горло горит, а голова пульсирует, когда я пытаюсь дышать. Я втягиваю воздух с хрипом и удушьем.
Он монстр.
Я смотрю, как он медленно уходит, не удостоив меня вторым взглядом, когда закрывает за собой дверь.
Я, пошатываясь, возвращаюсь к кровати, хватаясь за горло, слезы текут по моим щекам.
Раньше я думала, что презираю Коллекционеров.
Но все же ощутить их жестокость на себе это совсем другое дело, и я боюсь, что не переживу этого.
Но я должна я должна остаться в живых ради Клары, и это то, на чем я сосредоточусь.
Однако его запах все еще витает в комнате, и это создает вокруг меня ложное чувство безопасности. Я чувствую его запах у себя на горле, гостеприимный, восхитительный аромат затуманивает мои мысли.
Я задыхаюсь, когда меня пронзает судорога, давление настолько сильное, что я сгибаюсь пополам на кровати, хватаясь за живот. Мое нутро сжимается, и я закусываю губу, чтобы не закричать.
Что? Я задыхаюсь, когда боль усиливается.
Из меня вытекает струя жидкости, пачкая штаны. Сначала я думаю, что это кровь, но наступает ужасная реальность.
Я мысленно считаю дни с момента приема последней дозы подавляющего препарата.
Их было по меньшей мере два.
Но не может быть, чтобы что-то произошло так быстро
Нет, нет, нет, стону я, сворачиваясь в клубок поверх одеяла.
Этого не может быть на самом деле.
Моя первая течка не может произойти здесь, в клетке с безжалостным Альфой.
Это не должно произойти так быстро, но появляются явные признаки.
И он узнает.
Он поймет, кто я, и я буду вынуждена рассказать ему, кто я на самом деле.
Слезы наворачиваются на глаза, в голове пульсирует боль, за которой следует резь в нижней части живота.
Я вздрагиваю от боли и умудряюсь доковылять до маленькой ванной, возясь с ручками жалкого душа.
Я грязная, вся в собственных выделениях. Надеюсь, горячий душ поможет облегчить боль и смыть грязь.
Но страх закрадывается в мой разум, пересиливая любые спазмы, и я начинаю плакать под тонкой струйкой чуть теплой воды.
Я плачу за себя и Клару.
Я выпускаю из себя рыдания, эмоции, накопленные за год, выплескиваются из моего тела.
Я мою себя как могу, вздрагивая, когда наклоняюсь, чтобы вымыть между ног. Мои пальцы случайно задевают клитор, и я почти вскрикиваю, когда чувствую чувствительность.
Мои соски такие твердые, что причиняют боль. Я задерживаю дыхание, когда прикасаюсь к одному, нежно провожу кончиками пальцев по груди.
Это происходит на самом деле.
У меня начинается течка.
Мое тело это смесь стыда и возбуждения, ужаса и потребности.
Это только вопрос времени, когда боль поглотит меня и я превращусь всего лишь в отчаявшуюся Омегу.
Как я могу скрыть это от него?
Истерия угрожает выплеснуться на поверхность, но я подавляю ее и изо всех сил пытаюсь обрести момент ясности.
Я переживу это.
И, прежде всего, я найду свою сестру.
Я мою себя столько, сколько могу, не причиняя дискомфорта. Я заворачиваюсь в полотенце, которое
нахожу под раковиной, затем ковыляю обратно к разлитой бутылке и глотаю успокоительное, таблетка болезненно проталкивается в мое пересохшее горло. Я заползаю обратно на кровать и натягиваю на голову потертое одеяло.
К счастью, я не чувствую его запаха так сильно, как раньше. За дверью тишина, и я молюсь, чтобы он оставил меня в покое хотя бы еще на несколько часов.
Я закрываю глаза, желая, чтобы спазмы в паху прекратились. Но они становятся все интенсивнее, и по мере того, как проходят минуты, я ловлю себя на том, что кусаю одеяло и стону от боли.
Моя голова липкая, тело покрыто потом, когда я кряхчу от каждой судороги и волны жидкости, пульсирующей во мне. Матрас намокший, и я издаю вопль агонии, новые слезы текут по моим щекам.
Подавляющее средство появилось слишком поздно.
Его запах возвращается, окутывая мое тело сладкой лаской, и мое тело отвечает.