В тот день прохладное зимнее солнце принесло с собой холод не только смерти, но и надвигающегося ужаса жизни после отца.
С тех пор она ненавидела солнечный свет. Ненавидела то, как его сияние зажигало все удовольствия мира, пробуждая лучшее в человеческих надеждах и мечтах, когда в тот день в том доме Кейтлин увидела, как все мечты её матери рушатся.
Кейтлин вспомнила, как сдерживала слёзы, зная, что от этого станет только хуже. Вместо этого она вспомнила, как кивала и слушала то, что говорила её мать, обнимала и утешала её, как могла. Она приберегала свои собственные слёзы для личных случаев, когда она была одна, а мать не слышала бы их и не огорчалась бы из-за них.
Она сделала то же самое семь лет спустя, когда настала очередь Макса сообщать новости о её матери. Макс лучший друг её отца. Макс их опора с момента убийства Рика. Макс, который через три года после смерти её отца неизбежно стал для её матери гораздо большим, чем просто опорой. Они так и не пришли к выводу, что убило Кэтлин Пэриш, только то, что это был не вампир. Всё указывало на вид демонов, и Подразделение по Контролю за Демонами работало в течение шести месяцев, чтобы выяснить, что именно. Но поскольку демоны были самыми разнообразными и запутанными из третьих видов, оставалось неясным, было ли нападение на её мать случайным или из-за работы Макса.
Теперь, после семи лет поисков истины, Кейтлин, наконец, оказалась на пороге. И как бы ни хотел её душу Кейн, он узнает,
что её потребность в мести сильнее.
Она положила удостоверение обратно в чемодан, отодвинула в сторону несколько шкатулок с драгоценностями своей матери и достала справочник, который искала. Она закрыла крышку чемодана и засунула его обратно под кровать.
Она знала каждую архаичную страницу этой записной книжки, перечитывая её бесчисленное количество раз руководство чтецов теней, которое ей дали более двадцати лет назад, когда её дар был диагностирован. Кейтлин всегда была слишком тактильной, и один из её учителей видел, как она пыталась прочитать подругу в школе во время перемены. Сообщалось обо всех таких случаях. Чтецы теней должны были быть объявлены государству. Не было никакой логики или причины, почему ребёнок рождался со способностями, и многие потеряли навыки к тому времени, когда они достигли среднего подросткового возраста. А некоторые рассыпались во время аттестации, их энергия слишком сильно и слишком быстро истощалась тьмой, заключенной в тенях третьего вида. Многие были слишком травмированы увиденными образами, особенно когда их повысили до чтения вампиров.
Каким-то образом ей удавалось сохранять эмоциональную дистанцию. Она позволяла изображениям прокручиваться перед её глазами, как фильму, а затем, после того, как она сообщала о том, что видела, она отключала их. К тому времени, когда она подала заявление на работу агентом ПКВ, она уже была на высоте в своей игре. И каким-то образом потеря родителей, агония, не говоря уже обо всём остальном, что произошло, помогли ей отключаться, какими бы тревожными ни были образы, которые она видела. Поступая таким образом, она убедила оценщиков подразделения, что эмоционально была там, наверху, с элитой. Интеллектуально она была выше их на голову. Физически она была достаточно хороша, по ловкости и скорости, даже если не по силе. У них не было другого выбора, кроме как принять её заявление.
Она открыла первые страницы. Она знала, что информация на них не скажет ей ничего такого, чего бы она уже не знала, и уж точно не о том, почему Кейн хотел заполучить её душу. Но ей нужно было что-то, чтобы отвлечь свои мысли от него, что-то, чтобы обуздать своё разочарование. Ей нужно было, хотя бы, чувствовать, что она что-то делает, пусть и бесполезное, потому что даже это было лучше, чем сидеть и ждать, когда вампир сделает свой ход.
Кейн стоял у ворот штаб-квартиры ПКВ и курил сигарету, выдыхая ровный поток дыма, который смешивался со свежим утренним воздухом. Несмотря на восход солнца, небо, к счастью, всё ещё было тяжёлым, прохладно-серым, а облака блокировали свирепые ультрафиолетовые лучи. Тем не менее, это не принесло бы ему много пользы, и ему придётся отсыпаться, когда он вернётся к себе. Вероятно, он потеряет большую часть дня, восстанавливаясь после долгой прогулки под иссушающим солнечным светом.
Вдыхание дыма мало утоляло его раздражение и разочарование. Две встречи с девушкой, и она уже заставила его сомневаться в ней. Он не хотел быть заинтригованным ею что раздражало его больше, чем тот факт, что она перехитрила его. Дерзкая, упрямая, умная и смелая Кейтлин Пэриш, которая чувствовалась мягкой, тёплой и соблазнительной, как лесной мох, когда он лежал на ней сверху, с лёгкостью прижимая её юное тело к столу. Хрупкое тело и глаза, ещё более уязвимые, глаза, которые были настороженными, но, тем не менее, всё ещё достаточно дерзкими, чтобы раздражать его нервы. И это было то, за что он должен был держаться это чувство раздражения, которое она вызвала, а не очарование.
Но, по крайней мере, он дал ей достаточно информации, чтобы убедиться, что она не сбежит и не спрячется. Не то, чтобы это было в её характере. Но были бы заданы вопросы: почему она до сих пор жива, почему он противостоял ей, почему позволил выследить себя. Вопросы и осложнения, вызванные её побегом. Но она ушла от него только один раз. Ничего нельзя было исправить, и скоро наступит ночь. Это было необходимо, потому что терять больше времени было нельзя.