Пробурчал:
Станешь тут импотентом, с такими делами.
И вот, пока я ворочался в постели, мысли независимо от меня переключились на допрос в инквизиторской, а затем и дальше по цепочке, до тех пор, пока я не смог всё же наконец заснуть.
И последней моей мыслью было, что, может, действительно ну их нахрен, эти проклятья?
С воплем подскочив, отфыркиваясь от попавшей в нос и рот воды, я ошалело уставился на до омерзения бодрого Юрьича, что стоял напротив в тренировочном костюме с большими красными буквами «СССР» на груди, а также со свистком на шее и с ведром в руках.
Выматерившись а цензурных выражений после произошедшего у меня просто не нашлось, я оглядел залитую постель, себя кстати, опять почему-то голого и поплёлся под душ, подбадриваемый бодрым напевом Глушакова, что состоял из смутно знакомых строчек:
Сколько сейчас? угрюмо спросил я, снимая с сушилки трусы и майку и медленно натягивая на свои далеко не самые стройные телеса. И не смог сдержать тяжкий стон, услышав страшное:
Шесть утра.
Спал я, наверное, часа три, не больше. Завалиться бы ещё на столько же, а лучше до обеда, но штаны и кеды были неумолимо всунуты мне в руки, а тушка выпихнута в коридор. Одевался я уже на ходу, а точнее, на скаку, пытаясь нормально натянуть треники и обувку и параллельно проклиная себя самого за излишне длинный язык. Нет, тогда, ночью, для меня всё выглядело очень логично, правильно и обоснованно: надо тренироваться, учиться драться и вообще становиться мужиком. Но не так с ходу же!
Уже на улице Глушаков остановился и, глядя мне в глаза, серьёзно сказал:
Хотел завтра начать тренировки, но потом понял, как они для тебя важны, и решил не откладывать.
Я было поискал в его прямом, открытом взоре скрытую издёвку, но не нашёл и силой воли подавил очередной рвущийся наружу стон. Стоящий напротив меня мужчина действительно считал, что я жажду начать приобщаться к миру боевых искусств буквально немедленно, и мне даже стало чуточку стыдно за необоснованные подозрения.
Сначала зарядка, затем лёгкая пробежка пять километров, дальше по твоему состоянию. Готов?
Я э эм
Мысленно прикинув длину пяти километров, я малость приуныл. В теперь уже прошлой жизни самым большим расстоянием, на которое я бегал, были метров пятьсот до магазина за пивом и пельменями, когда рейд-лидер в ВОВке объявлял перекур.
Глушаков улыбнулся, хлопнул по плечу да так, что меня неслабо качнуло в сторону и произнёс, весело щурясь:
Не дрейфь, это только на словах страшно, а на деле ещё страшней, после чего рассмеялся, но, опять-таки, как-то не обидно, по-доброму.
Дальнейшее я запомнил смутно. Сначала были попытки в наклоне дотянуться кончиками
пальцев до земли. Безуспешные. Затем попытки сесть на шпагат, если, конечно, можно так назвать прямой угол, на который смогли раздвинуться мои ноги. Потом были наклоны, махи рук и ног, приседы и прочее, и прочее
Уже через пять минут я дышал как загнанный волк, вывалив язык наружу. Но если двадцатиминутную зарядку я ещё как-то пережил, то лёгкая пробежка убила меня окончательно. Когда всё такой же бодрый Сергей бросил, что мы пробежали километр, я думал, что моё сердце пробьёт грудную клетку и со скоростью снаряда улетит вперёд.
Бежать я уже не мог и, перейдя на шаг, пошатываясь, продолжил плестись вперёд, на остатках гордости удерживая себя от падения. Пот заливал глаза, в голову стучало словно в колокол, а дыхание вырывалось из горящих лёгких с тяжёлым хрипом.
Потом воспоминания и вовсе пошли урывками. Я видел встревоженное лицо Глушакова, затем вроде бы Элеоноры, мелькнула на периферии белая борода ректора и всё. Дальше темнота.
Очнулся я в какой-то палате, на койке и под белым покрывалом. Хорошо хоть накрытый не с головой, да и морг палата всё же не напоминала. Не совру, если скажу, что мысль о том, что я двину кони, под конец, перед самой отключкой, меня таки посетила.
Осмотревшись более внимательно, я понял, что это не совсем палата, скорее часть большей комнаты, отгороженная ширмами или занавесками. А затем моё внимание привлёк яростный шепоток из-за шторки, и, прислушавшись, я внезапно понял, что слышу голос моей завкафедры.
Да вы совсем рехнулись, Сергей Юрьевич! Это же уникальный экземпляр! Такой скачкообразный рост дара, такие перспективы, а вы его, извиняюсь, как какого-то сапога-рекрута из имперской пехоты загонять принялись!
Элеонора Сигизмундовна, донёсся до меня следом и спокойный голос Глушакова, какие на этого студента вы возлагаете перспективы, мне подсказал лёгкий флёр ваших духов на чердаке.
Это не то, о чём вы подумали, чуть уязвлённо ответила ведьма. Я хотела проведать своего студента, попавшего в сложную жизненную ситуацию, а заодно провести один эксперимент Неудачно, к сожалению.
Неудачно? я прямо-таки увидел, как Глушаков скептически приподнимает одну бровь. Судя по тому, что на нём не было ни единого предмета одежды, основного вы добились.
Ах ты!..
Коллеги, успокойтесь, прорезался голос ректора. Не в больнице. Павлу после всего пережитого нужны покой и время на выздоровление. Пара дней вдали от ваших экспериментов Ваших, ваших. Сергей Юрьевич, я и вас тоже имею в виду. Пожалуйста, воздержитесь.