Я вижу лица Достопочтенных, смотрящих на меня сверху вниз. Я вижу Хелиона Рела, его черты искажены яростью и отчаянием, костяшки пальцев напряжены вокруг кинжала, который он держит прижатым к моей груди.
Я вижу Джера, его суровое выражение лица омрачено каплей страха.
Вижу молодых учеников, которые не так хорошо умеют скрывать свой страх. Они смотрят на меня так, словно я сама смерть, пришедшая их забрать.
Никто из них не издает ни звука, потому что не может. Они все застыли, как статуи.
Не шевелятся.
Совсем.
А. Теперь я понимаю. Бог, покинувший свои владения и вышедший в мир смертных, остановил время.
Не просто замедлил, а остановил его.
Полностью.
Так я могу разглядеть тебя, как следует, говорит он мягко, почти нежно. Я ждал этого момента, дитя мое. Наконец-то, ты готов.
Я смотрю вверх.
У меня перехватывает дыхание.
Перед моим взором предстает лицо, до жути похожее на мое. У нас одинаковое строение костей, такой же длинный, прямой нос. Та же линия челюсти.
Тот же оттенок.
Но его глаза радужка, склера и все остальное гладкие, идеально черные. Вокруг его лица развеваются нити обсидиановых волос, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что это вовсе не волосы, а клубы тьмы.
Его одежда такая же: вихри и завитки непроницаемой тьмы, одновременно твердой и эфемерной, поднимающейся в воздух, как дым.
Он не имеет возраста, древний, но совершенно не тронутый временем.
Ты мой отец, тихо говорю я, полностью застыв перед лицом смерти.
В моей груди формируется сложный узел эмоций. Это и благоговение, и печаль, и облегчение.
И гнев.
Я не совсем уверен в своих чувствах.
Единственное, чего не чувствую, это удивления.
В глубине души я всегда знал. Может быть, поэтому не отчаялся, когда меня схватили и отрубили руки.
Да, Каймениэль. Я твой отец, а Лиалли твоя мать. Ты наш желанный сын.
Теперь мой гнев немного выплескивается наружу. Почему ты так долго скрывал это от меня?
Долго? Это лишь капля в океане времени, сын. Мне нужно было быть уверенным.
В чем?
Ты даже не представляешь, насколько ты силен, дитя. Столько силы в руках того, чье сердце и разум не до конца развиты Темный бог покачал головой, в его глазах отразилась великая печаль. Я бы не сделал подобного с этим миром снова. Даже я не настолько жесток.
Снова?
Но каждый раз, когда встречал тебя в своих снах, ты пытался ввести меня в искушение.
Испытание твоей натуры, сын мой. Даже когда тебя поглотила жажда мести, ты отказался от моего предложения, потому что хотел быть самим собой. Восхитительно. И теперь ты знаешь, как сражаться по более веским причинам, чем простая месть.
В моем сознании появляется проблеск понимания. Значит, тебе нужно было, чтобы я страдал, узнал, что такое настоящая беспомощность.
Сначала хотел убедиться, что ты крепко привязан к этому миру. И она позаботилась об этом так, как
я никогда не смог бы.
Она. Тоска пронзает меня насквозь. С нарастающим нетерпением я напрягаюсь против своих уз. Бледные, неподвижные лица Достопочтенных виднеются на заднем плане, в их глазах застыл страх.
Сжимаю холодные черные кулаки, потянувшись к металлическим оковам. Сила наполняет меня. Со стоном железные болты начинают вырываться из камня. Ты оставил меня страдать, когда мог бы вмешаться. С усилием потянувшись к кандалам на лодыжках, я раздвигаю ноги, заставляя железные болты поддаться. Что еще хуже, ты оставил страдать мою мать. Неужели тебе так безразличны человеческие страдания?
Бог смерти пристально смотрит на меня. Его брови слегка приподнимаются. Глаза распахиваются. Челюсть сжимается. В уголке его глаз появляется одна-единственная черная слеза, которая становится все больше и больше, пока ей не остается ничего другого, как скатиться по нижнему веку с черной ресницей, а затем по бледной щеке, образуя темную дорожку.
У меня перехватывает дыхание от этого внезапного проявления эмоций.
Я не мог, наконец говорит Лок, как бы сильно этого ни хотел. Боги не могут долго существовать в этом мире. С тех пор как появилась завеса, мы были ограничены своими владениями. Я могу появляться лишь на короткое время во время солнцестояния, когда завеса наиболее тонкая. Ты же Улыбка искривляет его бледные губы, обнажая сверкающие клыки. Ты не похож ни на кого в мире. Видишь ли, ты смертный и одновременно бессмертный. У тебя есть ноги в обоих мирах. Скоро ты сможешь свободно ходить между живыми и мертвыми.
Безмолвное место в моих снах
Это вход в подземный мир. Ты должен навестить нас как-нибудь. Твоя мать хочет тебя видеть.
Мать
Бледные черты моего отца начинают расплываться. Дымчатые темные завитки его одеяния и волос клубятся вокруг, сливаясь с темнотой. Мне недолго осталось жить в этом мире, Каймениэль. Уже сейчас мой домен тянет меня назад. Он нежно проводит эфемерными пальцами по моим волосам. Когда ты родился, я наложил печать на твое тело. Вот почему в детстве ты мог принимать человеческий облик. Но когда ты вырос, печать начала стираться, а твоя внешность меняться. Я никогда не планировал, что печать станет разрушаться раньше времени, но вот насколько ты могущественен.