Я смотрю в глаза Великого магистра, но его глаз там больше нет.
Из уголков его глаз растет морщинистая, скрюченная черная плоть, распространяясь по бледному лицу, протягивая нити волокнистых наростов по носу, щекам, лбу. Белая склера его глаз почти полностью стерта. Радужки и зрачков больше нет, их заменила огромная опухоль.
Он ужасен. Можно бы даже пожалеть его, если бы он не был так отвратителен.
У тебя фингал под глазом, тихо говорю я, когда холод в шее начинает распространяться на челюсть, рот, лицо. Почему у тебя болезнь черных глаз, Хелион?
Непочтительный курва, шипит Достопочтенный, который вонзил большой палец в мою израненную плоть. Он погружает палец дальше, посылая агонию по моей руке.
Я сопротивляюсь желанию извиваться или шипеть от боли. Они не должны видеть мою слабость.
Хелион наклоняется ко мне, его черты лица искажаются в выражении чистой ненависти. Брови сужаются. Его безглазые, изуродованные глаза наполнены ядом. Твоя мать оставила это мне, шепчет он. Я не знал, что у нее это было, когда она впервые пришла в Речные ворота с тобой, привязанным к спине. Она так ловко спрятала болезнь, тщательно закрасив пигментом. Я узнал об этом только после того, как трахнул ее. В его голосе появляется злоба. Когда узнал, я убил ее. Воткнул нож ей в живот и сбросил со склона оврага.
Гнев прорывается сквозь мою душу, на мгновение застилая глаза. Меня начинает бить дрожь. Ты убил мою мать?
Она прокляла меня. Этой болезнью. Тобой. Она прокляла меня своим предсмертным вздохом.
Задушенный крик вырывается из моего горла, когда тянусь к своим оковам, пытаясь вырвать твердое железо из камня.
Неожиданно в моем сознании промелькнул образ.
Женщина, Тигландер, стоит на краю обрыва, ее буйные каштановые волосы развеваются на ветру.
Хелион держит ее. Его залитая кровью рука лежит у ее живота, сжимая кинжал, который он вогнал в нее.
Она прижимается губами к его уху. Я проклинаю тебя, Достопочтенный. В этой жизни и в загробном мире. Смерть носит бледное, прекрасное лицо, и она придет за тобой, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Это предупреждение. Не смей и пальцем тронуть моего сына, иначе будешь страдать вечно.
Затем она падает, буйные волосы трепещут у ее лица. Закрывает глаза, и выражение ее лица становится безмятежным.
Невозмутимым.
Ужасающим.
Прекрасным.
Моя мать. Женщина, которая привела меня сюда. Которая защищала меня до последнего вздоха.
Кусочки складываются в моей голове, как стержень, вбиваемый в стену. Это ты пытался убить меня, когда я изменился. Ты думал, что я проклятие. Смотрю на обезображенное лицо Хелиона. Но потом ты заразился болезнью. Заболевание Черного Глаза может годами оставаться в спящем состоянии. Должно быть, она поразила его после моего ухода. И кровь сангвису не обладала достаточной силой, чтобы вылечить тебя, правда?
Наряду с ужасным гневом, в моей груди вспыхивает искра любви. Чтобы посеять семена страха в сознании этого безжалостного ублюдка
Моя мать действительно была жестокой.
Твою малышку Тигландер постигнет та же участь, шепчет мне на ухо Хелион, ненависть превращает его слова в острые лезвия. Император Кроген собирается трахнуть ее и убить собственной рукой на глазах у обожающей толпы мидриан. Пока мы говорим, его армия движется на север к Калабару. Он собирается стереть народ твоей матери с лица этого мира.
Если раньше мне казалось, что я зол, то теперь почти парализован гневом. Холод распространяется по моей груди и проникает в сердце. Пульс замедляется. Серые тени начинают проступать по краям моего зрения.
Если не пойму, кто я сейчас, будет слишком поздно.
Они заберут у меня все.
«Терпение, дитя. Я иду».
«Я не могу позволить себе ждать тебя, ублюдок».
Из-за всего этого они привели меня сюда.
Торговаться.
С кем?
Только с богом смерти, конечно.
Они знают, кто я.
Они знают.
Как ты узнал? Мой голос совершенно холоден, скрывая всю степень моей ярости. Кто тебе сказал? Это была Вайлорен? Сангвису?
Почему они рассказали Хелиону, но не мне?
Он смеется. Это не твое дело. За морями есть силы, которые даже ты не можешь постичь. Но довольно. Цикл зимы почти достиг своего апогея. Пора призвать
его.
Что во мне может быть такого особенного?
«Ты всего лишь самый ценный козырь в истории мира».
Подгоняемые гневом и холодом, мои черные пальцы подрагивают. Тени проносятся по моему видению.
Амали зовет меня.
«Вернись ко мне».
Мне плевать на все это. Я не хочу быть ни разменной монетой, ни пешкой, ни даже сыном равнодушного гребаного бога.
Я просто хочу быть с ней.
Просто хочу жить с ней.
Мой гнев переливается через край, угрожая взорваться. Если бы только я не был проклят этой адской болезнью; этой болезнью драконьего огня в моих венах.
Эта слабость.
Я борюсь с ней, пытаясь овладеть холодом, который кажется таким знакомым и в то же время таким неуловимым. Это тот же холод, который охватывает меня всякий раз, когда замедляю время.
Почему я не могу ухватить его сейчас?
Мое тело изрезано колотыми ранами. Я так истекаю кровью, что во мне не осталось уже ни капли.
Я должен быть мертв.