Вы, Всеслав Романович, про меня зря худого не думайте, уныло пробормотал штурман. Видит бог, если и есть тут моя вина, то небольшая.
Видя, что Арсенин нетерпеливо вздернул бровь в немом вопросе, он продолжил:
Я после всех этих нервотрепок заснуть никак не мог. И спать охота до жути, и сна ни в одном глазу, вот и зашел к Петру Семеновичу в лазарет. Он меня выслушал, головой покивал и шасть за ширму. Пару минут он там какими-то склянками звенел, колдовал, не иначе, после выносит мне стакан граненый. В стакане розовенькая жидкость по самый край плещется, мятой да еще чем-то вкусненьким отдает. Карпухин мне стакан в руку сунул, пейте, говорит, батенька, и не по чуть, а до дна. Я-то думал он мне лекарство какое дает, да весь этот сиропчик в два глотка и жахнул Только тогда и понял, что это за лекарство, спирт! Хотел побраниться, а не тут-то было. Сначала у меня дыханье сперло, а как продышался, повело меня Сижу на кушетке, икаю только да глазами бестолково хлопаю. Я ведь никогда больше двух-трех бокалов вина и не пью. Доктор вестового кликнул, наказал до каюты довести и спать уложить. Спал и вправду, как усопший, только теперь на свет белый глядеть мочи нет
И впрямь невелика вина, усмехнулся Арсенин. Только позвольте все же поинтересоваться, какие это душевные терзания бравого штурмана в сопливую институтку превратить способны?
Ну как же, Всеслав Романович? в свою очередь удивился Полухин. Сначала пираты эти, потом шторм
Это ты про какой шторм тут вещуешь, Коленька? донесся с порога кают-компании удивленный
возглас Силантьева. Про ту болтанку третьего дня? Так то ж не шторм одно название. Там и пяти баллов-то не было, нашел, с чего переживать
Из-за шторма, хоть он восьми баллов будь, и я переживать бы не стал, возмутился штурман. Только когда я с вахты сменился и по трапу спускался, шкерт рассупонился и чуть голову мне не снес! А следом рында фью-ить сорвалась и в паре вершков от моего носа пролетела. А весу в той дуре бронзовой не менее пяти фунтов будет Что вы мне ни говорите, а примета это паршивая быть беде. И если не сами потонем, то на войну приплывем.
От такого пассажа и я бы перепугался. Первый штурман, представив себе пролетающую мимо рынду, озадаченно хмыкнул. Ну, а пираты-то тебе чем не угодили? Хоть убей меня, не припомню, чтобы и там рында летала Не знаю, как ты, а лично я от визита этих скоморохов громадное удовольствие получил.
И не говорите, Алексей Степанович, я тоже давно так не веселился, коротко хохотнул Арсенин. Такой спектакль, никакой оперетты или варьете не нужно
На какое-то время в кают-компании воцарилась тишина, каждый вспоминал о событиях минувших дней.
Двумя днями ранее «Одиссей», пользуясь пусть и несильным, но попутным ветром, неторопливо шел вдоль берега. Район был судоходным, и потому на невзрачную шхуну, вынырнувшую из-за ближайшего мыса, внимания никто не обратил. Умело лавируя под ветром, старенькое суденышко приблизилось к «Одиссею», встало на параллельный курс и пошло бок о бок. Вахтенный штурман уже собрался послать вестового, дабы тот выяснил, чего хотят самозваные соседи, когда на леерах «Одиссея» повисли трезубые кошки и на палубу парохода шустро забрались пятеро оборванцев. То ли загорелые дочерна европейцы, то ли арабы из прибрежных племен. Чумазый, под стать своему кораблику, «гость» грозно встопорщил скудную бороденку и, выхватив из-за пояса револьвер, что-то грозно проорал в сторону мостика. Здоровался, наверное. Вслед за предводителем остальные, выхватив припрятанное до поры оружие, рванулись навстречу матросам из палубной команды. Один из пиратов на бегу вмазал по скуле Семену Котову, и это стало его роковой ошибкой.
Сеня, не обращая внимания на мелькающий перед глазами клинок, коротко, без замаха впечатал пудовый кулачище в брюхо обидчику. Тот моментально поперхнулся боевым кличем и, выпучив глаза, рухнул на палубу. Котов тут же подхватил обмякшее тело и швырнул его навстречу оторопевшим от зрелища скоротечной расправы пиратам. Бросок оказался удачным головореза, стоящего ближе к планширю, смело за борт, а бедолага, послуживший метательным снарядом, не подавая признаков жизни, безвольно обвис на леере. Пиратский атаман, возмущенный таким недружелюбным приемом, навскидку выпалил в Сеню из револьвера. То ли трясущиеся от гнева руки сослужили плохую службу, то ли по жизни пират был неважнецким стрелком, но предназначавшаяся Котову пуля по занятной траектории ушла вверх и врезалась в бок рынде. Обиженный колокол сверкнул медным боком и, издавая несколько запоздалый сигнал тревоги, зычно брякнул тяжелым языком. Впрочем, в сигнале уже не было необходимости: Корено, Василек и Ховрин выскочили на палубу и, не тратя время на выяснение обстоятельств, слаженно заработали кулаками. В считаные минуты группа захвата была разбита в пух и прах. Предводитель пиратов, получив от Василька удар в челюсть и одновременный апперкот от Ховрина, влип спиной в мачту и обессиленно стек на палубу. Коля Корено, демонстрируя превосходство одесской школы уличной драки перед всеми другими единоборствами мира, резким ударом сломал нос незадачливому противнику. Пока разбойник, разбрызгивая кровавые сопли, отлетал к планширю, одессит, звучно хэкнув, выбил последнему остававшемуся на ногах пирату пяток зубов и вторым ударом отправил его в нокаут.