Уже стоя напротив сходней, Арсенин несколько озадаченно взглянул на Кочеткова и спросил:
Владимир Станиславович! Простите, бога ради, ежели не в свое дело лезу, но ни днем, ни нынче вы так и не обмолвились, каким ветром вас в сии палестины занесло, упомянули, что вам пароход еще дней десять ждать, и только.
Господь с вами, Всеслав Романович! Какие могут быть обиды? Никаких, ровно как и тайн. Передумав спускаться, Кочетков повернулся к капитану: Служба меня сюда занесла, по ее делам и далее направляюсь. А через десять дней, если беды какой не случится, Константинополь навестит «Espadarte», пароход португальский. Вот на нем я в Лоренсу-Маркиш проследую, если ранее от жары и скуки ноги не протяну.
А зачем вам столько времени терять? обрадовался возможности оказать любезность Арсенин. Чем с инородцами два месяца по волнам болтаться, не лучше ли делать это с земляками? Если вы не против нашего общества, могу предложить вам вторую койку в своей каюте и стол в кают-компании.
Спасибо за предложение, пытаясь разгадать, есть ли в неожиданном предложении подвох, чуть настороженно прищурился Кочетков. Только одного не пойму: вы, конечно, капитан и сам себе голова, но вот так, ни с того ни с сего, ради случайного знакомца отправлять свое судно за тридевять земель? Позвольте полюбопытствовать, с какой это корысти?
Да нет же, нет! рассмеялся Арсенин. Нет никакой корысти. Точнее, корысть присутствует, но к вам никакого отношения не имеет. У меня фрахт до Дурбана, а в Лоренсу-Маркиш мы так и так заходить будем, бункероваться да свежую воду в анкера брать. Так почему бы мне не помочь хорошему человеку? Тем более такому приятному и интересному собеседнику.
Если так, то вы, Всеслав Романович, меня премного обяжете. В порыве благодарности геодезист крепко пожал Арсенину руку. Предложение ваше для меня как нельзя кстати, ибо никто еще не опроверг романского измышления tempori parce! Только теперь я даже не знаю, что более для вас обидно что в корыстолюбии вас заподозрил или же что в недостатке прагматизма уличил.
За такие подозрения я б и на мытаря не обиделся, а на вас и подавно, вновь улыбнулся Арсенин. Вы сейчас портье записочку черкните, а я вестового в гостиницу за вашими вещами отправлю. Незачем вам по ночному Стамбулу ноги бить да местных разбойников в искушение вводить. Пока матрос до гостиницы добираться будет прошу в мою, а теперь и вашу, каюту.
Перешагнув через комингс капитанских апартаментов, Кочетков бегло, но в то же время внимательно осмотрел помещение, а затем, подойдя к книжной полке, взял с нее один том.
Вы, смотрю, тоже Киплинга почитываете? И как он вам?
Изрядный, по моему мнению, писатель. Арсенин расстегнул китель и присел на край койки. Да и поэт отменный. Жаль только, на язык родных осин пока не перевели, приходится на его родном языке читать. Судя по вашему «тоже», вы и сами весьма его цените?
Ваша правда, ценю, неторопливо перелистнул страницы Кочетков. Особенно мне у него «Mowglis Brothers» нравятся. Он один приятель, ведая о моем увлечении сим писателем, то ли за внешнее, то ли за внутреннее сходство меня как-то Акелой окрестил
Арсенин, привстав с койки, принял позу древнегреческого декламатора, и, демонстрируя отличную память, процитировал:
Закон Джунглей суров: промахнулся уходи! Дело ведь не в том, что Стая осталась без добычи, в конце концов, в джунглях полно живности, дело в том, что Вожак не может ошибиться. Никогда, ни разу!
Вижу, вижу, читали, хитро прищурившись, сдержанно поаплодировал Кочетков. Значит, одна тема для бесед в дороге уже имеется, что радует. Но я, в отличие от книжного волка, не промахиваюсь. Ни в прямом, ни в фигуральном смысле. И когда я на тропе, никакой Шерхан помешать не сможет
Арсенин взглянул на спутника и даже сквозь сумрак каюты сумел рассмотреть, насколько тот похож на волка огромного серого вожака, уверенно ведущего стаю сквозь лес, который чутко вдыхает воздух и знает обо всем, что творится окрест. Не боится никого и ничего и сливается с ночной тьмой так, что лишь желтые его глаза сияют во тьме.
Послушайте, Всеслав Романович, а ведь, пожалуй, не переведут у нас Киплинга! с деланым сожалением вздохнул Кочетков. Непременно цензоры фразу про «промахнулся уходи» вычеркнут. Скажут
что за фривольные намеки на внутреннюю политику Российского Правительства?
А вы, Владимир Станиславович, вольнодумец, однако! притворно ужаснулся капитан.
Берите выше, Всеслав Романович чистый карбонарий
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Урал, 18711894На пути к Тихому океану Россия, воздвигая силами первопроходцев заставы и крепости, создала не просто подвластные царевой деснице области, а целые государства. Потому как Уральскую горнозаводскую империю, раскинувшуюся по обе стороны Каменного пояса, вряд ли кто бы осмелился назвать по-иному.
На Урале все отличалось от Центральной России. Здесь царил не губернатор, а Главный Начальник горных заводов хребта Уральского; здесь не знали полиции, а закон олицетворяли офицеры Корпуса горных инженеров, носившие зеленые мундиры и величавшиеся непривычными русскому слуху чудными званиями. А венцом справедливости являлся один лишь суд военно-полевой. Он часто и беспощадно карал и изредка миловал.