Точно! хлопнул себя по лбу Валька. Голова два уха! Ну, раз уж оказия такая, передам, конечно! Она, кстати, рада будет тебя видеть! Эх, жаль, времени мало остается, он посмотрел на наручные часы. А то я бы накатал ей пару страничек
Пиши, передам! поторопил я. Она и паре строчек будет рада. Только давай, шевелись. Электричка через три минуты придет.
Валька кивнул, достал из кармана блокнот, ручку, быстро что-то начирикал и, сложив, отдал мне:
Вот! Только не читай, ладно? Адрес помнишь? Мы как-то к ней заходили с тобой.
Конечно! улыбнулся я. Ты за кого меня принимаешь?
А тебе остановиться-то есть где? вдруг спохватился друг.
В общагу заеду, надеюсь, не выгонят! деланно небрежно ответил я, сознавая, что проблема-то серьезная. Это у Алексея в Москве есть своя комфортабельная квартира, а настоящий Матвей Ремизов приезжий студент, только-только дембельнувшийся из армии. В Москве у него, кроме Вальки, толком и друзей-то нет
Гудя, к станции подошла зеленая электричка с надписью: «Москва» на кабине машиниста. Взяв у Вальки сумку, я пожал приятелю руку, зашел в поезд, поставил багаж в тамбуре, подождал, пока закроются двери, и стал отрешенно смотреть в окно. В вагон я заходить не стал, хотя электричка и возвращалась в Москву полупустой. Было полно свободных мест, но я рассудил, что лучше никого не смущать своей разукрашенной физиономией. Мало ли, вдруг по пути «любера» встретятся и захотят добавить? Не, хватит с меня.
Воспоминание о встрече с «люберами» натолкнуло меня на еще одну мысль. И как это она раньше не пришла мне в голову? Да, друзей в Москве, кроме верного Вальки, у меня и впрямь нет. С натяжкой другом можно назвать нашего общего хорошего приятеля Леньку-хиппи, но тот уже давно гуляет по Невскому проспекту с хайратником на волосах и, наверное, назначает своей девушке свидания «у шестнадцати яиц», то есть на мосту с конями Клодта. Или восемнадцати? Слышал я где-то, что до революционных событий это место встречи называли: «У восемнадцати яиц», так как на Аничковом мосту постоянно дежурил городовой
Не суть. Главное, что хоть друзей у меня в Москве раз-два и обчелся, но близкие люди, тем не менее, все же имеются. Этому человеку я доверял бесконечно, и он один из немногих, кто знал меня настоящего.
Глава 12
Что с лицом?
Упал, коротко ответил я. В конце концов, я не обязан был отчитываться перед незнакомой мне женщиной.
Лицом на кулак упал, да? Несколько раз? хмыкнула поначалу усталая дама в форме, пристально смотря на меня и словно прикидывая, стоит или нет вызывать милицию. Однако, видимо, выглядел я настолько жалко. что ненароком сумел пробудить в ней сочувствие. Уже другим, материнским тоном она сказала: Ты, парень, того Лист капустный приложи. Он знаешь как хорошо синяки вытягивает! Очки-то солнечные есть?
Есть, кажется, где-то! обрадованно сказал я. Точно! Где-то в кармане рюкзака я видел простенькие солнечные очки, не модные треугольные, какие тогда носили, но вполне приличного вида. И как это мне не пришло в голову их надеть! Все синяки и раны на моем лице это, конечно, не скроет, но хотя бы издали я не буду выглядеть так устрашающе.
Тогда сверни и положи под очки, мигом синеву всю вытянет! И внимания лишнего привлекать не будешь, порекомендовала мне контролер, возвращая проверенный билет. И йодную сеточку не забудь сделать, как домой придешь! Можно бы, конечно, еще мазь Вишневского, но это уж сам думай С «люберами», что ль, подрался?
Ага, согласился я, естественно, не став рассказывать о произошедшем и желая поскорее закончить диалог.
Не хватало мне еще в глазах одной женщины испортить образ советского вожатого. Достаточно было пламенной нотации от Гали.
Ты бы врачу показался, касатик, что ли озабоченно сказала дама. И не ходи больше там, где они кучкуются. По тебе видно, что мальчик ты приличный, зачем же с гопниками-то связываться. И мама, наверное, переживает
Однако тут у меня помутнело в глазах, к горлу подкатил неприятный тяжелый
ком, и приличный мальчик, не доехав всего одну станцию до вокзала в Москве, едва успел вовремя выскочить на перрон. Хорошо, что поезд уже подошел к станции, и двери открылись
Через пять минут, умыв лицо водой из колонки, которая очень кстати попалась мне на пути, и придя в себя, я решил не спеша дотопать до вокзала пешком по шпалам и перед тем, как навестить того, по кому я уже успел соскучиться, заехать еще кое-куда. Похоже, с подозрением на сотрясение лагерная медсестра не ошиблась.
Станцию метро «Сухаревская», конечно же, я не увидел. Точнее, она располагалась на прежнем месте, только называлась «Колхозная». Неподалеку от нее располагался известный Институт скорой помощи имени Склифосовского, в народе известный как «Склиф». Туда я пришел на следующий день после своего первого попадания в СССР и услышал пренеприятнейшее известие: мой двойник Матвей Ремизов, получивший тяжелую черепно-мозговую травму в результате дорожно-транспортного происшествия, скончался Несмотря на то, что я никогда не видел этого парня лично и не знал его, у меня подкосились ноги от ужаса. Тогда я совершенно не знал, что мне делать и как быть дальше. Выглядел я тогда так потерянно, что даже строгая служащая регистратуры соизволила поднести мне стакан воды А вот, кстати, и она. Ничуть не изменилась за пару лет.